Алла Калмыкова

Они не бездомные. Они – домашние

 

В двадцатых числах января в интернете замелькали тревожные сообщения: в подмосковном Домодедове полиция нагрянула ночью в Дом трудолюбия «Ной» -- один из пяти приютов для бездомных, организованных прихожанином храма свв. бессребреников Космы и Дамиана в Шубине Эмилем Сосинским (в крещении – Емилианом). Ему грозят уголовным преследованием

 

Так уж устроен этот человек: обратившись к Богу девять лет назад, Емилиан воспринял евангельские слова о любви и милости как прямое руководство к действию. Автоинструктор по профессии, он сотрудничал с благотворительными организациями, но далеко не всегда принимал их методы, не говоря уже о случаях злоупотреблений. Тогда-то он и пришел в храм Космы и Дамиана, где дважды в неделю группа прихожан кормит бездомных горячими обедами. Мысль создать не просто ночлежку, а Дом трудолюбия, где сбившиеся с пути могли бы вернуть себе достоинство детей Божьих, обрести надежду на нормальную жизнь, укрепилась благодаря свт. Иоанну Кронштадтскому – его книгам и опыту устроения таких приютов. И Емилиан решился. Первый Дом был открыт в сентябре 2011 г.

            Теперь поставьте себя на место этого человека – и препятствия покажутся вам непреодолимыми. Деньги, эта постоянная головная боль, возможно, будут не в первой строке списка. Легко ли, к примеру, снять благоустроенное жильё для нескольких десятков бездомных? Мы и от одного-то бедолаги, встреченного в метро и дурно пахнущего, норовим отсесть подальше… А проблемы с документами, поиски работы для тех, у кого потерян или украден паспорт? А зависимость от алкоголя и наркотиков? Болезни, неизбежные при жизни на улице? Жестокие уроки, усвоенные теми, кто побывал на зоне? Список можно длить и длить, однако первым, самым трудным его пунктом следует признать отношения с полицией.

            Немногим более года назад, тоже зимой, под угрозой закрытия оказался Дом трудолюбия в Мытищинском районе. На подмогу поспешила Лидия Ивановна Графова – известный журналист, правозащитник и общественный деятель, более 20 лет занимающаяся проблемами беженцев и вынужденных мигрантов – самых бесправных людей в постсоветской России. Взаимопонимание с полицией было достигнуто.

«Сейчас у нас в Мытищах всё замечательно, – говорит Емилиан. – Если в Доме что-то происходит, я звоню замначальника полиции: у нас проблема, человек пьяный, буянит. Они высылают наряд, забирают его. В последний раз участковый даже сообщил: вот мы его привезли, а что с ним дальше делать? Говорю: пусть он у вас там ночь просидит, с утра отпускайте. Просидел, утром отпустили. Он пришел к нам, месяц реабилитировался. Спустя какое-то время стал помощником руководителя дома. Так что, когда с полицией есть сотрудничество, намного лучше и им, и нам».

 

В Домодедове события разворачивались совсем по другому сценарию.

Прежде чем арендовать там коттедж, Емилиан в мае прошлого года пришел к заместителю начальника ОВД майору А.Н. Пискунову с намерением договориться о взаимодействии. Майор Пискунов решил вопрос чрезвычайно просто: «Я вас сюда не пущу».

И тогда ноевцы и органы правопорядка стали жить, как бы не замечая друг друга. Вот именно – «как бы».

Утром 23 января Емилиан написал на сайте Дома: «С начала этой недели у нас начались трения с полицией… Теперь каждый вечер по дороге от станции к дому ловят какую-нибудь группу наших подопечных и увозят в отдел на установление личности. Процедура законная, но каждый раз находится какой-нибудь один полицейский, который сам законы нарушает. Вчера, например, было сказано, что если наши по-хорошему не назовут адрес проживания, то из них его будут вытягивать по-плохому. А позавчера их продержали в отделе более трех часов, отведенных на это дело законом. Каждый раз приходилось обращаться с жалобой на действия сотрудников полиции. А очень жаль! Мне до сих пор хочется сотрудничать с полицией, а не обмениваться агрессией».

            Поздним вечером того же дня «трения прекратились – начались открытые военные действия» (их подробности – на сайте www.dom-noi.ru). Не будем сейчас сосредоточивать внимание на многочисленных нарушениях закона, допущенных сотрудниками полиции в ту ночь, – этим занимаются юристы. Отметим лишь, что основанием для вторжения в Дом (без согласия жильцов, без судебного решения, под угрозой взлома дверей и применения физической силы со стороны полиции) послужило заявление, а по сути лжесвидетельство некоего Николая – бывшего помощника Емилиана, уличенного в присвоении заработанных ноевцами денег и изгнанного за это из Дома. Он обвинил Емилиана в насильственном удержании людей.

Здравый смысл подсказывает: чтобы удержать сотню взрослых мужчин, необходимо иметь силовую структуру, оснащенную наподобие спецназа. В «Ное» никто никого насильно не держит. Именно поэтому за неделю Дом трудолюбия покидает до 50% его обитателей. Это те, кто не смог справиться с тягой к алкоголю или наркотикам, не готов соблюдать внутренние правила и работать, чтобы обеспечить себя. Остаются те, кто не теряет надежды.

 

В воскресенье 27 января настоятель храма свв. Космы и Дамиана прот. Александр Борисов и «группа поддержки» из трёх человек отправились в Домодедово, к ноевцам. Но не только к ним: надеялись поговорить с майором Пискуновым, который в этот день как раз дежурил по ОВД.

Отец Александр намеревался сразу ехать в полицию, но Емилиан и его подопечные очень хотели показать нам Дом, и мы, не раздеваясь, прошли по всем четырем этажам. Первое, что нас удивило, – чистота и отсутствие запахов, свойственных «людям улицы». Пахло разве что готовившейся на кухне едой, и пахло вкусно, по-домашнему. Хотя среди прочего Емилиана обвиняют в том, что он содержит людей в антисанитарных условиях, чистоте туалетов и душевых могла бы позавидовать не одна хозяйка. Причем было видно, что здесь не устраивали никакой специальной уборки к приезду гостей, – не до того было людям в последние дни. Ведь и на другую ночь после проведенной в ОВД им не дали выспаться: в темноте подъехали несколько машин с полицейскими, встали напротив, светили в окна фонариками, улюлюкали… Смысл этой акции остался обитателям Дома непонятен, но в обстановке травли вряд ли кто из них заснул безмятежным сном младенца.

В воскресенье у ноевцев выходной, почти все на месте. К тому же последние события не располагают к прогулкам на свежем воздухе. Кто-то отсыпается, кто-то смотрит телевизор или читает. Нас встречают вежливо, доброжелательно, не заслоняются от фотообъектива, только вот поговорить с людьми толком не удается – надо спешить в ОВД.

И все-таки людям хочется быть услышанными. Мужчина, представившийся Александром, ровным тоном, как говорят о застарелой боли, рассказывает о несправедливом отношении к ним нанимателей, заставляющих работать сверхурочно, так что домой люди возвращаются только часам к девяти вечера. Платят за неквалифицированный, физически тяжелый труд (уборку снега, строительного мусора, погрузку и т.п.) 400—500 рублей в день. Но Александра и его товарищей, включившихся в наш разговор, задевает не низкий по московским меркам заработок – они и этому рады, а их неравноправное положение даже в сравнении с гастарбайтерами, которые заканчивают работу строго в 5 вечера независимо от того, выполнили они ее или не успели.

Емилиан потом добавит: пользуясь положением ноевцев, работодатели иногда вовсе не платят им за сделанную работу. В том году таких «фирм» набралось пять. Приходится держать резервный фонд, чтобы в подобных случаях заплатить обманутым людям. Пополняется он реабилитантами: если человек нарушил устав и пришел пьяный, но хочет остаться жить в Доме, он должен месяц (а при ударной работе – две недели) отдавать свой заработок в этот фонд. Ноевцы признают это справедливым. А майор Пискунов обвиняет Емилиана в незаконном предпринимательстве.

 

Не знаю, везде ли это так, но в ОВД Домодедово проникнуть простому смертному затруднительно. Преодолеть первый кордон помогла внушающая уважение «форма» отца Александра. Проходя через двор к зданию дежурной части, увидели несколько десятков машин и большое скопление полицейских. «Это у вас вечерний развод – или опять к нам?» – поинтересовался Емилиан. «Да ладно, мы один раз только… Мы ж не по своей воле». Тоже, получается, бесправные? И фонариками светили, и улюлюкали исключительно по приказу?

После безуспешных попыток выставить нас из помещения дежурной части к нам вышел сам майор Пискунов. Увидев у меня в руках диктофон, наотрез отказался допустить на переговоры и приказал немедленно покинуть территорию ОВД. Емилиана майор также не удостоил. Нашу участь разделил Леван, на его машине мы приехали в Домодедово. С батюшкой осталась только Наташа, психолог. Подробности беседы мы узнали от них минут через сорок.

            Если бы Емилиан был в кабинете, он смог бы ответить на любое из предъявленных обвинений. Но его там не было, и, поскольку собеседники майора не обладали всей полнотой информации, никто не мог упрекнуть его в искажении фактов. И он их искажал.

            Так, при проверке обнаружилось, что среди жильцов Дома пятеро находятся в розыске. «Да, – подтверждает Емилиан. – А он сказал, за что? Это “потеряшки”, люди, утерявшие родственные связи. Их всех разыскивают родные как пропавших».

            Майор дал о. Александру прочитать заявление от недовольных соседей. Емилиан: «Из дома № 45? Но наш дом – № 41. И у меня – свидетельства соседей, которые живут слева и справа от нас. К ним приходил участковый, просил написать заявление на нас. Они отказались. Говорят: у нас нет к ним претензий. С соседями, слава Богу, не возникало никаких проблем».

            А было такое, что человека выгнали из Дома и он замерз на улице? «Он не замерз на улице. Он был убит, – отвечает Емилиан. – Здесь, в Домодедове, около станции, есть так называемый «пьяный лес» – его вырубили после того, как там за два дня обнаружили два трупа. В этом лесу был вагончик, где жил какой-то бомж, и все алкоголики (они, кстати, тут злые – режут тех, которые не местные) туда уходили пить. В том числе те, которых мы выгоняли. Из тех двух, чьи трупы там нашли, один у нас какое-то время действительно жил. Он был выгнан за то, что пришел пьяный. Мы не можем оставлять пьяных на ночь: они непредсказуемы, может возникнуть драка, поножовщина. Вот если б было сотрудничество с полицией, мы могли бы их не выгонять, а сдавать на сколько-то суток в отделение»…

            Постойте, но где же логика? Если уж в полиции так пекутся об одном, то почему готовы вышвырнуть на мороз сто человек, только-только отогревшихся и пытающихся возродиться к жизни? Впрочем, приведенных примеров достаточно, чтобы понять: полиция будет давить на Емилиана любыми способами, пока не вытеснит «Ной» из своей вотчины.

 

            Никто из нас не ожидал, что на молебен соберется столько людей. Емилиан представил гостей: «Большинство из вас попали сюда через этот храм. Его прихожане стояли у истоков этой организации, они нас изначально кормили и деньги собирали на то, чтобы мы снимали домá. И сейчас, в трудную минуту, они опять рядом. Слава Богу за то, что Он так всё устраивает».

«Дорогие друзья, – обратился к ноевцам отец Александр. – Прежде всего я хочу сказать, что очень обеспокоен той ситуацией, которая сейчас сложилась в связи с этим Домом. Сегодня на поздней литургии человек 600 было в храме, и я попросил всех молиться, чтобы всё это устроилось. Понятно, что для властей лучше, чтобы этого не было, а Господь хочет, чтобы мы помогали друг другу, любили друг друга.

Вообще очень важно всегда помнить о том, что жизнь наша в руке Божьей, и важно, чтобы наше сердце направлялось, чтобы Господь давал нам силы. Когда мы просим Его изменить ситуацию, то, может быть, не всегда это получаем. Но когда мы просим, чтобы Господь дал нам благодать простить кого-то, дал нам мужество перенести какие-то трудности, то Господь всегда нам помогает: дает мир, дает силы.

Особенность христианства состоит именно в том, что для Христа дорог каждый человек. Каждый. Он Сам родился в вертепе, т.е. просто в пещере, можно сказать, на постоялом дворе. С самого начала Бог принимает самые плохие условия человеческой жизни. Казалось бы, Богу ничего не стоило родиться во дворце, в пышных хоромах… Нет, Он избирает самый нищий приют. Богородица рождает Его в хлеве – не в роддоме, без всякой медицинской помощи. Раньше часто женщины в поле рожали – вот так и Она родила. Значит, Господь сразу становится на нашу сторону, Бог с нами солидарен…»

            Начался молебен, и слова Писания, как это обычно бывает, ложились в самую сердцевину ситуации. Люди слушали Слово, утешающее и благословляющее их, в сосредоточенной тишине. И только Богу ведомо, что происходило в эти минуты в их сердцах. Но Христос несомненно был посреди нас.

           

После молебна нам пора было уезжать, а ноевцам – отдыхать. Уже выходя из зала, я попросила оказавшихся рядом мужчин сказать несколько слов. Нет ли у них каких-то претензий? И вот что сохранил диктофон.

– Скажи, у тебя дикция получше…

– Нет вообще никаких претензий. Абсолютно.

– Только к себе.

– Для нас это единственный выход. Таким, как Емельян, при жизни надо памятники ставить.

– Зачем ему памятник? Он не ради этого делает. Его Бог позвал, чтобы он людям помог. А его обвиняют, что он тут деньги зарабатывает.

– Могу сказать, что это голословные обвинения… Не знаю, сколько сил человек здесь оставляет, как у него терпения хватает, у Емельяна. Мало того, что здесь люди все с непростой судьбой, – каждому нужно уделить внимание. И любой может сказать, что он подходил к Емельяну и Емельян его слушал, пытался помочь, чем мог. А сейчас созданы препоны какие-то, все эти осложнения… Я не знаю, как он терпит, и сколько спит, не вижу. Ну, полчаса в сутки поспит человек, и тут же звонят, беспокоят. Слава Богу, что его и нас поддерживают люди из храма, спасибо большое, что молятся.

– А это действительно как бесовская напасть.

– Это большое дело, что мы кому-то не безразличны, что есть люди, которым за это звездочку не дадут и денежную премию, но они хотят добра. Большое спасибо всем, кто поддерживает нас в такой сложный момент.

– Как вас зовут?

– Сергей. Я восемь месяцев в Центре и ничего лучше… я  не первый год в такой ситуации.

– Но работа вам достается тяжелая, и платят мало.

– Нет, нет. Я вам скажу, что был в других местах подобных, да? Лучшей альтернативы, другого места люди не найдут ни в Москве, ни по России. Может, где-то есть, что кормят лучше, но отношения к людям нигде вы лучше не найдете. Здесь всё делается своими силами, каждый может сделать выбор, отойти от той жизни, в которую попал по разным причинам… Я не обвиняю никого, я в этой ситуации по своей вине. И я так воспринимаю всё, что никто мне уже ничего не должен, хотя – делают. Большое спасибо вам за все.

– Ценно, что церковь приехала: духовно люди падают… как бы боятся чего-то. Но сейчас мы видим, что есть самая главная Власть, за которую нам бояться нечего.

– Не теряйте надежды. Вы же не случайно живете на улице Надежды. Благослови вас Бог.

– Спасибо, спасибо.

 

            Прощаясь с Емилианом, я передала ему несколько книжечек – «Справочник бездомного»: мало ли, пригодится.  «Да, бездомным это очень нужно, – сказал он. – Но они (он кивнул головой на дверь, за которой слышались голоса ноевцев) – они не бездомные. Они – домашние».