Елизавета Михайловна Шик
Наши друзья из ПНИ №20.

            Эта история началась давно – больше 10 лет назад; вероятно, в 1995 году. Тогда Галина Константиновна, возглавлявшая в то время группу милосердия нашего храма, познакомила меня с одной из прихожанок – Светланой Смолиной, у которой, как сказала Галина Константиновна, больной сын. Светлане нужна была какая-то (не помню – какая) помощь. В то время ее сын, 18-летний Кирилл, больной ДЦП, т.е. детским церебральным параличом, жил еще в детском интернате, но ко времени нашего знакомства находился в больнице, где ему делали уже не первую операцию – устраняли дефекты, не позволявшие ему даже стоять на ногах. На фото № 1 – он после операции, на территории больницы.

Кирилл Смолин. Больница № 18. Сентябрь, 1995

На левой ноге – брезентовый мешок, предохраняющий  забинтованную ногу. В больнице я его и увидела в первый раз – он уже мог стоять, но ноги были в аппаратах – это такие металлические конструкции, поддерживающие ноги в необходимом положении.

            Мы подружились, я иногда приходила со Светланой к Кириллу в детский интернат, где он понемногу, с помощью мамы, ходил в этих аппаратах. Мы «гуляли» вместе по коридору, но к ребятам я не заходила. Вскоре Кирилла перевели во взрослый психоневрологический интернат – это и был ПНИ № 20.

            Там я увидела и других больных – в основном у них ДЦП, который через мозг поражает те или иные органы и часто приводит к разной (очень разной) степени умственной отсталости. Многие были на колясках, некоторые просто ползали, были и совсем лежачие. Далеко не ко всем  приходили мамы, папы или бабушки. Стало ясно – нужно ходить не к одному Кириллу, а к ним всем.

            Вначале было немножко страшно познакомиться с ребятами поближе, и я, получив в храме сколько-то денег и гостинцы для ребят, купила нужные им мелочи – карандаши, клей, цветную бумагу (все это подсказала мама Кирилла, посоветовавшись с воспитательницей), и к новому 1997 году мы со Светланой просто передали это все на 5 этаж, чтобы воспитательница сама этим распорядилась.

            Тогда же я взяла благословение у о.Александра на посещение интерната и работу с ребятами, а также заручилась «бумагой» от храма к дирекции, чтобы обеспечить нам возможность таких посещений. Нашлись добровольные помощницы. Придумали и «стержень»  общения – поздравление новорожденных.

Одна из первых встреч в «игровой»

В марте того же 1997 года мы вместе еще с двумя нашими прихожанками впервые провели у них «праздник новорожденных»- поздравили четверых родившихся в марте ребят, подарили им по шоколадке, а остальных угостили конфетами и печеньем (все это на деньги, полученные в храме).

Потом мы вместе праздновали Пасху, которая в том году была в апреле. Мы купили для всех куличи, воду, покрасили яички и устроили общее угощение в столовой. Так и родилась эта традиция, не прервавшаяся до сих пор – ежемесячные поздравления новорожденных, куличи и яички на Пасху, и общие подарки и поздравления на Рождество.

Наши посещения – это не только и не столько угощение, но главное – общение. Ребята собираются в холле или в «игровой» комнате, мы молимся с ними, рассказываем о церковных праздниках этого месяца, поем новорожденным «многая лета» (они это очень любят), иногда показываем слайды или слайд-фильмы (например, слайд-фильм о. А. Меня «Иисус из Назарета» или «Свет миру»). Потом пишем письма для тех ребят, которые об этом просят (писать умеют немногие, а есть потребность общения со старыми друзьями по детскому интернату или по реабилитационному центру в Царицыно). Многие хотят рассказать о каких-то своих проблемах – но все терпеливо ждут, когда окончится «общее действо» и начнется индивидуальное общение. Обычно на все это уходит время от завтрака до обеда. Начальство в интернате к нам привыкло и встречает нас вполне доброжелательно.

Какие же они – эти наши «ребята»? Во-первых, по возрасту – все они взрослые (в основном от 18-20 лет до 40, есть и старше). Но психика у них, в большинстве, детская. Действие детского церебрального паралича – замедленное умственное развитие и, как правило, ограниченность тех или иных движений (из 54 «жителей» нашего 5-го этажа 20 – на колясках, кое-кто ползает на коленках, есть и совсем лежачие). Некоторые не говорят совсем, хотя всё слышат, или говорят так невнятно, что мы их не понимаем, но другие ребята «переводят» - они понимают друг друга гораздо лучше, чем мы их.

Эта «ущербность» - практически главное, что их объединяет и бросается в глаза при первоначальном, поверхностном знакомстве. Честно говоря, в начале нашего общения жалость к ним и общее тяжелое впечатление от их беспомощности и обездоленности вытесняли все другие чувства – я, да и мои «соратницы» уходили из интерната с такой тяжестью на душе, которую могла снять только молитва. Но по мере узнавания и сближения, когда стали видны индивидуальные особенности, неповторимость каждого, тяжесть сменилась привязанностью, неподдельным интересом и уважением к их человеческому достоинству. (Кстати сказать, те из моих помощниц, которые не преодолели  этих первых тяжелых впечатлений, быстро ушли, но пришли новые, и те, что остались, испытывают, по-моему, то же, что и я.) Но о тех, кто продолжает это служение – чуть позже.

Еще одна характерная и очень симпатичная общая черта у наших «подопечных» - их непосредственность и детскость. (Поэтому они «ребята» и для нас, и для персонала, а для родителей – «дети».)

Они так нас ждут, так жадно слушают, что мы рассказываем (может быть не всегда понятное для многих из них), так радостно помогают, когда мы поем «многая лета» (кто не может петь – дирижирует руками), что на душе становится легко и радостно. Ребят очень радует наш «поздравитель» - это перчатка, на каждом пальчике которой вышито человеческое личико. Это – изобретение моей племянницы – умелицы и выдумщицы, которая тоже «заболела» нашими проблемами. «Поздравитель», кланяясь каждым своим пальчиком, приветствует очередного новорожденного.

 Наташино же произведение – вертеп, который мы обычно приносим на Рождество.

 Ребята охотно помогают друг другу – кормят тех, кто не может сам есть, выносят «утку» у лежачих, зашнуровывают ботинки, возят колясочников; кто-то помогает во время обеда – раздает хлеб или чай; все, кто может, участвуют в уборке помещения. Иногда они гордо заявляют: «Мы сегодня генералим» (это значит  - у них генеральная уборка).

Попробую познакомить вас с некоторыми из ребят.

Кирилл Смолин – считается моим «приемным внуком» - с ним я появилась в этом интернате. Он и зовет меня «бабушка Лиза» - правда, как и некоторые другие ребята. Он на коляске, но уже каждый день, когда приходит мама, понемногу ходит.

Получается лучше, чем при нашем первом знакомстве. С «аппаратов» он перешел сначала на трости (это такие палки с разветвлениями на концах – для большей устойчивости), потом на обычные палки. Мама его подстраховывает, чтобы не потерял равновесие. Они занимаются ходьбой 3 раза в неделю по часу – полтора. Кирилл большой любитель техники – собирает разные машинки из конструктора, но главная его любовь – подъемные краны. Он не только их собирает – если в окно виден настоящий работающий подъемный кран – его невозможно оторвать от окна. Собирает он и достаточно сложные «пазлы». В отличие от большинства, Кирилл немного читает и пишет мне поздравления с праздниками – печатными буквами. Умеет дружить. Никогда не жадничает – всегда по своей инициативе делится гостинцами с друзьями. С мамой всегда молится о том, «Чтобы нам дружить мирно и славно».

Тимур Хабибуллин – хоть и на коляске, но один из серьезных помощников персонала. Он «заведует» бельевой, где хранится запасная одежда, постельное белье и прочие нужные вещи, которые он сортирует, тщательно укладывает и по необходимости выдает ребятам. Относится он к этому не формально – если нужно, вставляет резинки в трусы, пришивает оторвавшиеся пуговицы и т.д.

Ашот Афонин – ходячий, хотя ноги не очень хорошие; тоже много помогает, кормит ребят. (На его попечении сосед – Алеша Звягин, колясочник, с плохо действующими руками – его приходится кормить; он не говорит, но участвует в разговоре мимикой, кивком головы, улыбкой. Хорошо чувствует юмор.)

Ашот охотно выполняет и другие поручения. Он незаменимый помощник в организации наших встреч – помогает воспитательнице собирать ребят в холле или игровой комнате, встречает нас внизу и провожает. Ашот хороший товарищ; когда они вместе с Кириллом в Царицыно – «руководит» его процедурами. Он очень верующий, всегда говорит: «Мы о вас молимся».

Леша Казаков – на коляске, не очень здоровый, но с очень сохранной психикой; читает, легко настраивает телевизор у Алеши Звягина, прекрасно владеет мобильным телефоном (посылает СМС практически без ошибок), помогает другим ребятам, когда у них возникают проблемы с телефонами; вероятно, мог бы освоить и работу на персональном компьютере.

Он часто грустный, но когда улыбается – вокруг становится светлее. Помогает кормить беспомощных ребят.

Саша Сергиенко – тоже на коляске, речь очень затрудненная (Леша Казаков его «переводит»), но голова очень хорошо работает: Саша задает самые неожиданные вопросы о Боге, о душе, хорошо управляется с магнитофоном, слушает передачи на -религиозные темы, а утром и вечером  кассеты с утренними и вечерним молитвами.

(Естественно возникает вопрос – откуда у ребят вся эта техника? По имеющимся правилам, большая часть их пенсии идет интернату, но какая-то доля остается в их распоряжении, они накапливают эту часть и с помощью воспитателей, или родителей, покупают нужные вещи.)

Валера Солопов – один из главных «грамотеев». Много читает, очень любит всякую литературу о храмах и иконах, особая его любовь – Казанская икона Божий Матери.

Сейчас он постоянно лежит в палате: ему нельзя сидеть; раньше у него была специальная коляска, на которой его возили в полулежачем состоянии, но она пришла в негодность, а другой подобной пока нет, хотя и обещают. Проблема еще в том, что он очень полный и тяжелый. Но в палате у него – постоянно целый клуб: многие ребята очень любят с ним общаться. Валера пишет (тоже печатными буквами) очень поэтичные поздравления к праздникам каждой из нас, но особенно любит Олю Кузьмину.

Дима Евсюков – ходячий, очень крепкий парень, помощник во всех делах, где нужна физическая сила, но – глухонемой. Кое-что понимает по губам, и иногда произносит одно - два слова. Он большой мастер вышивки крестом; с помощью воспитательницы покупает готовые картинки и очень тщательно вышивает.

(Кстати, Леша Казаков тоже вышивает.)

У Димы есть и вышитые иконы, и пейзажи; некоторые вставлены в рамки и висят у него в палате.

Володя Бондарев – на коляске, очень разумный и справедливый парень, хотя иногда слишком прямой и бескомпромиссный; пользуется у ребят большим авторитетом, собирает аудиокассеты, любит современную музыку, но потихоньку начинает ценить и классику, и духовную музыку. Особенно дружит с Наташей Манзиенко. Фотографироваться не любит.

Володя Караулов – ходит, помогает во время обеда – раздает хлеб и чай, выносит мусор.  Спустя неделю после нашего посещения начинает звонить и выяснять, скоро ли мы появимся вновь: «Мы уже скучаем!».

Очень любит свой день рождения – каждый праздник спрашивает: «А у меня когда день рождения?», хотя сам знает ответ: «В мае, так что жди терпеливо». Очень любит маленькие подарки, которые ему делает Лена Гордиенко – значки, тетрадки, ручки, - совсем ребенок.

Боря Спицын – Это просто профессор: читает, знает все праздники (дополняет наши рассказы, если мы что-то забыли), вообще очень активно участвует в наших встречах – задает вопросы, помогает собирать «фантики» от конфет, и ребята аккуратно их ему отдают. Но у него бывают периоды, когда он сам говорит: «я сегодня плохой» - и не может общаться.

Справедливости ради нужно сказать, что у ребят, кроме наших посещений, есть и другие «нематериальные» утешения. Главное и самое частое – это прогулки в садике при интернате. К сожалению, это только летом и если нет дождя. Конечно, вывести их всех на прогулку – это большой труд. Из обоих корпусов, из всех отделений спускают на лифте и ходячих, и колясочников – кроме лежачих больных и тех, кто сам предпочитает остаться на этаже. Садик с фруктовыми деревьями дает достаточно тени – кто хочет, прячется в тени, кто-то загорает на солнышке. Ребята общаются со своими друзьями из других отделений, и, главное, отдыхают от однообразия жизни в 4-х стенах.

Почти каждую неделю в актовом зале на 1-м этаже показывают кино. Но на все это любят – многие предпочитают смотреть телевизор в холле, а у некоторых есть свои телевизоры в палатах.

В праздники иногда бывают концерты в том же актовом зале; недавно приезжал цирк. Ребята были очень довольны.

Изредка часть ребят (как правило, только ходячих) берут на экскурсии. Они бывают и в храмах, и просто ездят по Москве – это тоже очень редкое, но очень ценное развлечение. Один раз (кажется в 1999 году) более многочисленная группа ездила в Троице Сергиеву Лавру. Тогда взяли даже колясочников.

Дважды я возила нескольких ребят на службу в наш храм, они причащались, но это было уже достаточно давно – где-то в конце 90-х годов. Продолжить это не удалось – не хватило организаторских способностей. Нужно  заранее получить разрешение у администрации на определенный день, договориться на этот же день с машиной, предупредить ребят (ехать нужно рано), найти молодых помощников, которые помогли бы посадить и высадить ребят, а все это далеко не просто. После того, как один раз поездка чуть не сорвалась и только чудом осуществилась, мы это уже не повторяли, хотя ребята до сих пор просятся.

Правда, иногда приезжает батюшка из храма во имя иконы Божий Матери «Всех скорбящих Радость» на Ордынке и всех причащает (обычно во время Рождественского и Великого поста).

Еще одно событие в их жизни – часть ребят регулярно (один раз в год) проходят

 2-х или 3-х месячное лечение в специальном реабилитационном центре для больных ДЦП в Царицыно. Там у них немного другая жизнь – кроме разных лечебных процедур, есть учебные классы, мастерские, они живут в 2-х местных палатах санаторного типа (с душем и туалетом), легче общаются друг с другом, там завязываются дружеские связи (тем более что одни и те же больные попадают туда примерно в одно время). В Царицыно к ребятам приходит отец Михаил из храма «Живоносный источник»; он проводит с ребятами беседы; вместе с помощниками причащает и соборует их. На Крещение в этом году у них был водосвятный молебен.

 Наши «подопечные» ждут вызова в Царицыно с нетерпением. Интересно, что те, кто по тем или иным причинам туда не попадают, не завидуют, а радуются за товарищей.

В какое-то из наших очередных посещений несколько человек радостно сообщают: «У Кирилла (или у Ашота, или у Саши и т.д.) уже взяли анализы для Царицыно». Потом начинается ожидание: «А когда Кирилл (Ашот, Саша и т.д.) вернется?». Короче говоря, всякое разнообразие в жизни приятно. Неприятно, когда кого-то по возрасту, по диагнозу или по каким-то иным причинам переводят в другой корпус. Рвутся какие-то глубокие связи, а наши «дети» очень чувствительны к этому.

Очень болезненно относятся ребята и к смене воспитателей. За время нашего знакомства на «нашем» 5-м этаже сменились четыре воспитательницы, и о каждой хочется сказать доброе слово. Вcе они находили (и находят) в себе достаточно любви и терпения, чтобы весь рабочий день быть с этими, честно сказать, очень непростыми ребятами, разбирать их мелкие конфликты, кого-то чему-то учить, помогать в  сиюминутных  нуждах, делать для них или с ними необходимые покупки, просто приласкать – да всего и не перечислишь.

Когда мы только познакомились, у них была Анна Ивановна. Она вскоре после нашего прихода ушла, так как было трудно ездить из другого конца Москвы, но долго еще и ребята ее помнили, и она не могла их забыть – звонила, иногда приезжала с гостинцами – пекла им какие-то плюшки. Потом была Валентина Петровна – она сейчас на 4-м этаже у «девочек», но говорит «наши мальчики лучше всех». Ее они считали за подружку, да и сейчас зовут Валей (она часто сюда забегает), «приказывают» позвонить и узнать, когда «они» придут («они» - это мы).

Ее сменила Александра Николаевна, к которой ребята долго привыкали, но под конец очень привязались. Она организовала для них трудотерапию – те, кто хотел, при помощи нехитрого приспособления собирали пробки к бутылкам для шампанского и даже получали за это какие-то деньги. Многим нравилось работать – это тоже вносило разнообразие в их  существование. По существу, безделье – их беда: на этой почве растет раздражение, а порой и агрессия, а когда все время заполняется телевизором – в этом тоже мало хорошего. Правда есть и исключения: недавно мы с радостью узнали, что кое-кто смотрел по телевизору фильм «Живое слово  отца Александра Меня»

 У Александры Николаевны – больной сын в этом же интернате, в другом корпусе. Сейчас она работает там (здесь ей было слишком трудно физически с колясочниками) и тоже занимается трудотерапией.

Долго на «нашем» этаже совсем не было воспитательницы – но вот появилась Аида Емельяновна и почти сразу завоевала сердца ребят. Это очень самоотверженный человек – почти никогда не уходит с работы вовремя – всегда нужно что-то доделать. Аида Емельяновна общается с ребятами без нажима, без окрика, доброжелательно,  придумывает им разные занятия, воспитывает их с шуткой, с игрой и, конечно, с любовью. Они ее не сердят, не раздражают, хотя иногда можно бы было рассердиться. Когда она уходила в отпуск, кто-то из ребят горестно сказал: «Без Аиды Емельяновны мы пропадем!», но не пропали, она вернулась, и радости их не было конца.

Есть еще и санитарки – Надежда Ивановна и Марина. Все они члены этой большой семьи. Надежда Ивановна – «старожил» интерната: когда мы пришли, она уже давно работала. Она на ребят покрикивает,  но все равно их любит. Марина пришла уже при нас. Меньше контактов у нас с медиками – медсестры дежурят посменно, сутками, их дело – вовремя дать всем таблетки, сделать укол, уложить в постель легко заболевшего или вызвать «скорую» в необходимых случаях.

 Чтобы картина была полной, нужно представить и «нас» - тех, кто ходил к ребятам в разное время и кто ходит сейчас. Начинали со мной  наши прихожанки – Ирина Лукинична и Лариса Андреевна. Лариса Андреевна вскоре отошла, ей и физически было трудно, и она, видимо, не смогла преодолеть то тяжелое чувство, которое на первых порах вызывали наши «подопечные». А Ирина Лукинична перешла на то же служение в другой интернат – детский, где трудится и сейчас.

Очень скоро подключились Наташа Манзиенко и Таня (Татьяна Николаевна) Коршакова. Наташа, кроме основной работы, трудится в общине «Вера и Свет», которая помогает инвалидам в семьях, у нее большой опыт работы с такими больными и, главное, неисчерпаемая любовь к ним. Наташа из числа духовных детей о. Александра Меня, поет и регентует в Сретенском храме в Новой Деревне. На наших праздниках она – главный певчий. Когда она не может придти (нельзя уйти с работы или нездорова), ребята очень грустят. Татьяна Николаевна – из наших прихожан. Она тоже – воплощенная любовь, ребята ее обожают. Сейчас она по нездоровью и по домашним делам не участвует в наших посещениях, но ребята неизменно о ней спрашивают, молятся о ней, передают самые горячие приветы.

Часто приходит Оля Кузьмина – она живет в Пушкино, работает в Москве и тоже прихожанка Сретенского храма. Оля всегда вносит атмосферу тепла, заботы и внимания. У нее особенная дружба с Валерой Солоповым.

В последние годы к нам присоединилась Лена Гордиенко, тоже наша прихожанка; многие ее знают по группе милосердия. Теперь уже год, как она возглавляет нашу группу (когда я довольно серьезно заболела, с меня сняли часть нагрузки). Лену ребята тоже очень полюбили, (как и она их), но иногда они по своей наивности и непосредственности слишком загружают ее своими просьбами, которые она старается выполнять, несмотря на занятость в большой семье и на работе. Приходится ее останавливать.

Теперь включилась в наше служение и Ольга Беседина – наша прихожанка и временами  - киоскер. Это такой надежный и энергичный помощник, что даже непонятно, как мы существовали без нее. Она особенно полюбила наших так называемых «малышей», - это два лежачих мальчика (два Сережи), они на самом деле очень маленькие (как десятилетние дети или еще меньше); они не разговаривают, но очень радуются, когда к ним приходят. Оля их ласкает, кормит (им не все можно есть), поет им; ее от них не оторвешь.

Есть еще Катя Овечкина (самая молодая из нас), она не  воцерковленная, но душа стремится кому-то помогать, участвовать в добрых делах. Катя берет на себя достаточно сложные поручения – забирает и отдает в ремонт чей-то магнитофон, находит в другом интернате чью-то подружку, покупает кому-то живой цветок в горшке… Когда ее нет (из-за работы), Карен Элоян, который практически не говорит, упорно повторяет: «Катя - где?» и не желает слушать никаких объяснений: «Катя – где?».

Есть в нашем служении одно больное место – мы «застряли» на 5-м этаже и не можем уделить внимание другим больным – хотя бы «девочкам» с 4-го этажа и «мальчикам» с 3-го. Единственно, что нам удается, - это послать  девочкам через Валентину Петровну пару куличей и несколько бутылок воды на Пасху, да немного святой воды из храма на Крещение. Мечтаем, чтобы появились новые волонтеры, которых мы ввели бы в эту деятельность. Разделиться же и взять еще кого-то под свое «крыло» - и недостаточно сил, и невозможно уйти от таких родных ребят.

Не хочется заканчивать на грустной ноте – но ведь нужно все-таки сказать, что всё хорошее, о чем я рассказала – это не вся их жизнь. Наши посещения – раз в месяц, разные развлечения – тоже не так уж часто, родители (у кого есть) бывают, в лучшем случае, три раза в неделю, а то и гораздо реже, воспитательницы вечером нет, так что ребята очень остро ощущают свою изолированность и однообразие своей жизни.

Но главное,– мы рады, что у нас есть такие друзья, а мы  - у них.

Е.М.Шик – прихожанка храма Свв. Космы и Дамиана с 1992 года.