Вета Рыскина
'Кто отлучит нас от любви Божией…'

 

Из сообщения на весенней 2007 года встрече прихода в Кратово на тему:

 

«Духовный смысл служения»

__

 

 

 

 

Очень рада возможности поговорить на предложенную тему, во-первых, потому, что она меня волнует, во-вторых – потому, что, хотя группа духовной поддержки заключенных пополняется новыми братьями и сестрами, но все время остается более или менее толстая пачка писем, не нашедших адресата. Количество просьб о переписке, приходящих в храм, устойчиво превышает на несколько десятков число тех, кто желает ответить на них. Хотя некоторые мои братья и сестры несут совершенно фантастическую нагрузку, как, к примеру, Маргарита Константиновна, у которой 10 корреспондентов, часть которых стала именовать себя вполне серьезно ее внуками.

 

Меня несколько смущает формулировка вопроса: Духовный смысл служения.

Он, безусловно, есть, но, мне кажется, что об этом человеку не свойственно задумываться. Трудно себе представить д-ра Гааза, который бы размышлял, что бы такого сделать, что имело бы духовный смысл?

Задумывался ли он о духовном смысле купания в горячей ванне дрожащих холерных больных, которых он еще и целовал при этом, вызывая негодование коллег («Совсем из ума выжил блажной немец; и себя не жалеет, и других в соблазн вводит. А это уже прямое преступление - заразу по городу разносить»); или когда сидел несколько часов с умирающей девочкой, разлагающиеся ткани лица которой распространяли такое зловоние, что родная мать не могла выдержать пребывания с ней рядом; или когда шел с арестантами длинный этап, закованный в усовершенствованные по его требованию кандалы, чтобы убедиться, правильны ли его расчеты и действительно ли участь несчастных стала легче; или когда добивался устройства раздельного туалета для арестантов.

 Не сохранилось его высказываний о духовном смысле этих деяний. Мне кажется, что началом, истоком служения ближнему является просто жалость. Отец Александр Борисов в одной из проповедей объяснял, что в каких-то русских диалектах слово жалость полностью совпадает по смыслу со словом любовь. Вот и в служениях все начинается с жалости. Или с любви.

 

И, хотя надо делать все «ради Господа», и «что сделали одному из малых сих, то сделали мне», первой побудительной причиной для дел служения ближнему является естественное сочувствие тому, кому плохо, непереносимость чьей-то боли и страдания. Так что я попробую просто рассказать о переписке с заключенными, а там, глядишь, обнаружится и духовный смысл этого служения.

 

«В темнице был – и посетили Меня». При чтении этих евангельских строк мне представлялась всегда действительно какая-то темница, огромная темная землянка с узниками, куда почему-то открыт вход, и тянется вереница добрых христиан с узелочками приношений (так было, между прочим, до революции – существовал благочестивый обычай, в частности, в купеческой среде, на большие церковные праздники посылать «в темницы» угощение для заключенных).

 

Но сейчас я понимаю, что письмо для заключенного – это тоже самое настоящее посещение, особенно для отбывающих пожизненное лишение свободы. Ведь при этом в безнадежный мрак мира, ограниченного четырьмя стенами, входит незнакомый человек, собеседник, для которого заключенные – не серая, неразличимая масса человеческих особей, вызывающая если не враждебность, то опаску и настороженность, а ЛЮДИ, каждый из которых – образ и подобие Божие: искаженное, исковерканное грехом и обстоятельствами жизни, но подобие, и каждый из них дорог Господу, который «пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию», поскольку «не здоровые имеют нужду во враче, но больные». 

 

Раньше я была уверена, что в наших бесчеловечных условиях отбывания наказания люди могут стать только хуже: одни более озлобленными, ожесточенными, агрессивными, другие – более затравленными, несчастными, уничтоженными морально. Разве возможно в этом аду какое-то положительное воздействие на человеческую душу?

 

Но я недооценивала того, что Бог остается с нами рядом в любых условиях, в любом месте, при любых обстоятельствах. Вот и в этих мрачных, зловонных местах Господь действует с такой силой, что это стало для меня величайшим открытием и потрясением. На примере судеб преступников так убедительно видно, что «Бог хочет всем спастися и в разум Истины прийти».

 

Воистину, ничто не может отлучить нас от любви Божией, в т.ч. и пространство камеры, решетки, охрана, унижения, болезни – все это не мешает Господу входить свободно к любому страждущему и кающемуся и говорить с ним настолько внятно, что человек это слышит так, как не слышим мы в нашем житейском благополучии.

 

 

Представьте! Он был среди нас!!!

 

 

Заключенные способны воспринимать учение Христа, как что-то совершенно непосредственно относящееся к их жизни. Вот так, к примеру:

 «Недавно мы поссорились с одним заключенным, я взял его кисть, а он сразу стал орать и хотел меня ударить. Раньше я бы ответил тем же, но когда вспомнил – не знаю, из старого ли это Евангелия или Нового, что «если ударят по одной щеке, подставь другую», то почему-то сказал: «Прости меня» и тот ничего мне не сделал, даже удивился. Я понял, что это мне Бог помог». (из письма Владимира С.)

 

«Если я правильно прочитал главу 15 от Луки, то понял, что там было описано о двух братьях и отце. Как я понял, что человек может искупить свои грехи перед Господом Богом нашим? Значит, и меня Он может простить? Я так понимаю?»

 

И еще:

 

 «Вспоминаю, сколько у нас было дискуссий о вере с моими двумя товарищами здесь, в колонии (один уже освободился). Ха, а Бог говорит: где двое или трое во имя Мое собрались – там Я. Представьте! Он был среди нас!!! И есть» (из письма Александра Г.).

 

 

«Почему все становятся такими добрыми, только когда их убиваешь?»

 

 

Переписка учит не фальшивому, не деланному, а совершенно искреннему, сочувственному отношению к оступившемуся, грешному собрату. В каждой судьбе так явственно можно увидеть, что послужило толчком к тому, чтобы человек скатился в пропасть. На примере тех, с кем я переписываюсь, можно проследить многие «факторы риска».

 

Чаще всего это дефицит любви.

 

Александр Г., сирота. Обычный для таких детей маршрут: детский дом - специнтернат для трудных детей – исправительно-трудовая колония. Он пишет: «Детство было жесткое. Курение с 8 лет, вино попробовал чуть позже, еженедельные драки, а я щуплый от природы, болезненный, с постоянным фурункулезом, с картавостью, с кривоногостью. Чтобы спастись, приходилось бить первым, и я бил, с жестокостью, которую невозможно представить себе в 10-12 летнем мальчике».

 

Алкоголизм родителей.

 

Алексей М. : «Прошу мне поверить, что я не родился преступником, но стал им в силу условий жизни - был старшим ребенком в семье пьющих родителей. Был в детстве очень добрым и слабым, все обижали, но подрастали младшие братья и надо было их защищать, и я стал драться, ну а потом пошло-поехало. Сейчас родители от меня отреклись, не пишут, но я все равно их люблю и жду, может быть они вспомнят обо мне».

 

Бедность, отсутствие внимания

 

 Владимир С.: «Отец мой бросил мать одну с нами и с тех пор она нас тащила в Божий свет! Было иногда холодно и голодно, все в прошлом, но забыть то я не могу, это на всю жизнь! Ходили в чем попало, новых вещей мы почти не видели, все обношенное доносили мы! Напишу главные чувства моей жизни: тоска, мучение, трусость в чем-то, голод, нехватка ласки, доброты и нежности, ну и унижение».

 

Почему мы не видим одиночества, боли, обделенности любовью у тех детей, подростков, вообще ЛЮДЕЙ, которые нас окружают, пока они не станут нашими «подшефными»?

 

Мне вспоминается рассказ, который я когда-то прочла в сборнике американской прозы. Автора не помню. Обычная американская семья, довольно состоятельная – мужчина, его жена, двое детей и пожилая женщина, мать мужа, выезжают на загородную прогулку, на пикник, и располагаются в уединенном месте. И в тот момент, когда они собираются перекусить на лоне природы, из-за зарослей выходит мужчина с пистолетом в руке.

Он сбежал из тюрьмы и сейчас ему нужен автомобиль, чтобы скрыться, и не нужны свидетели. На глазах у остолбеневших родителей, он берет детей, отводит их за деревья - и звучат выстрелы. Потом он ведет в сторонку мужчину и его жену – и тоже убивает их. Затем подходит к матери убитого мужчины: «Прошу прощения, мэм, но я должен Вас убить». И потерявшая рассудок от ужаса старушка начинает лепетать: «Ну что ты, сынок, не надо!» И убийца иронично спрашивает: «Очень трогательно, что Вы называете меня сыном. Может быть, Вы меня даже любите, мэм?» И та подхватывает: «Авжеж, кохаю, сынку! (книжка была на украинском языке) А як же! Ты ж мiй сын, вы ж усi мойi дiты!» 

 

Убийца с усмешкой слушает, а потом говорит: «Какая Вы добрая женщина, мэм! Почему все становятся такими добрыми, только когда их убиваешь? Ну что бы кому-нибудь быть ко мне добрым, когда я голодал, когда я бродил по улицам, не имея ночлега, когда меня били те, кто старше?» И т.д. Ну, и звучит последний выстрел.

 

Этот рассказ заставляет задуматься о нашем равнодушии к беспризорным детям, детям алкоголиков, к выпускникам детских домов, которые пополняют ряды обитателей колоний.

 

 

Верить ли их покаянию?

 

Особая тема – покаяние заключенных. Знаю, что многие не склонны доверять раскаянию этих людей, и согласна с тем, что не всегда цветистые фразы из писем «наших» осужденных отражают их действительные чувства. Но все же я уверена в искренности и глубине покаяния «моих» собеседников.

 

Девятнадцатилетний худенький мальчик написал: «Я лишил жизни троих человек. Хочу сказать Вам, что не смог я устоять перед дьяволом, так как был в состоянии алкогольного опьянения и сделал большой грех и очень жалею, что все так внезапно случилось, и я один решил судьбу сразу четверых человек, в том числе и себя! Но дело в том, что я хочу искупить свою вину перед Господом Нашим и перед Народом. Извините, я не хочу навязываться, просто я ищу, кто мне поможет поверить в Господа Нашего Бога Иисуса Христа! Не знаю, что со мной произойдет, я имею в виду поверия в Бога, возможно, что я не готов морально это сделать. Но надеюсь все же, что Вы мне в этом поможете?»

 

 С этим парнем вместе мы прошли два года путем сомнений, отчаяния и радости от «поверия в Бога» и веры в возможность изменить себя самого. И, наконец, пришло это письмо, написанное беглым, неровным почерком взволнованного человека:

 

«Спешу рассказать Вам: Сегодня во сне, ко мне пришли о. Федор и еще несколько монашек, у отца Федора я просил прощенья и чтоб он меня причастил, после чего он начал молиться, положа свою руку на мою голову и я почему-то заплакал. После его молитвы ко мне подошла одна из монашек средних лет, а может и старше (почему-то я подумал, что это были Вы), она стала меня утешать, гладила по голове, а я все плакал и просил Господа о помиловании, но вдруг я проснулся, а слезы были не во сне, а наяву! Может это какой-то знак к чему? Не знаю, что еще добавить, а как Вы на это смотрите, что можете сказать или посоветовать по этому поводу? Я ведь раньше думал, что буду в аду…»

 

Возможно, священник счел бы ошибкой мой ответ этому человеку, но я написала ему:

 

«Володя, меня так обрадовало то, что Вы рассказали о сне, что вообще хотела тут же отправить хотя бы краткую записочку об этом. Может я, конечно, заблуждаюсь, но мне показалось, что этот сон, который Вам приснился – очень важное событие, что это была весточка от Бога. Помните, перед этим Вы как-то писали: «Простит ли меня Бог?» Хочется верить, что сон этот был ответом Вам от Господа. Ведь священник принимает исповедь не сам от себя, считается, что человек исповедуется самому Богу, невидимо принимающему наше раскаяние, а священник только свидетель покаяния. Во сне Вы просили прощения и священник положил руку Вам на голову – ведь это жест прощения, когда читается разрешительная молитва.

Как же милостив Господь… Стоит только сделать маленький шаг Ему навстречу – и обязательно получишь от Него ответ, какой-то знак! Это душа Ваша, Володя, плакала во сне, это те самые слезы покаяния, которых ждет от нас Бог».

 

О Петре Л. я узнала из письма его сокамерника Юрия. Оба тоже «пожизненные» заключенные. Юрий несколько раз писал с изумлением и благоговением, что в их камере находится человек, до которого ему не дорасти никогда, просто святой. Такой он терпеливый, добрый, так знает Библию, так горячо и со слезами молится ночами, так постится, отказываясь даже от скудного лагерного рациона! Юрий писал, что ему неизвестно, за какое преступление осужден Петр, там не принято выяснять такие вещи.

 

Как-то этот праведный сосед попросил меня выслать икону св. епископа Нифонта. Выслала, потом слово за слово, стал тоже писать. «Моего» уже перевели в другую камеру, а этот Петр пишет, очень мудрые, уравновешенные письма. И как-то прислал «исповедь». Прочитала – ужас. Уже был приговор к высшей мере за убийство, заменили 15-тью годами, отсидел – никакого покаяния, одна злоба. Вышел и через 2 месяца убил свою старую мать, 1919 г. р. Пишет, что никакого раскаяния не ощущал, отпирался, вопреки очевидным доказательствам своей вины, приговорили к высшей мере и заменили на пожизненное заключение. Отец тем временем умом повредился, так и умер. Петр  хотел смерти, покончить с собой, не от раскаяния - чувствовал просто тоску плененного зверя, злость. А еще через 4 года прочел Евангелие, потом Библию, уверовал, и с того момента, как он говорит, тюрьма ему уже не тюрьма, а родильный дом, где родилась к жизни его душа, и он живет только покаянием и общением с Богом, и смирился со всем, и даже нет страха смерти.

 

Однажды я с Петром посоветовалась об одном заключенном из Архангельской области, Михаиле, которого осудили за изнасилование, которого он не совершал. По словам Михаила, когда он с компанией друзей стоял на улице, из проезжавшей милицейской машины его поманили, отвезли в отделение и предъявили обвинение в изнасиловании девочки-олигофрена). Он твердил: «Но я же не совершал этого!», а ему сказали: «Через неделю признаешься, что совершал». Девочке на очной ставке его предъявили, на настойчивый вопрос следователя она подтвердила, что это «тот дядя». Сам он не признался, несмотря на избиения, но все равно осудили. И он пишет, что ненавидит всех, в т.ч. умственно отсталую девочку, что Господь уже покарал кого-то из виновных в его осуждении смертью, он радуется, что они «уже в аду», и боится за себя, что по возвращении довершит Божье правосудие.

 

И вот Петр, этот матереубийца-«праведник», пишет мне: «Вы не очень его поучайте пока. У него душа сейчас, как открытая рана, Вы с ним помягче. Пройдет время, начнет понимать». А недавно Петр выслал 4 листа, исписанных аккуратными печатными буковками - выписки из свято-отеческой литературы для того парня, Михаила, просит переслать ему, «ну, а если он не захочет читать, попросите не выбрасывать, а отдать кому-то верующему».

 

Три месяца назад Петр пережил, как величайшее событие своей жизни, Таинство Крещения. Пишет, что после крещения, впервые за долгие годы, стал улыбаться: «Сокамерники говорят, что улыбаюсь даже во сне». Петр  стал для меня живым свидетельством того, что даже для самого окаянного разбойника открыт путь к покаянию, вере и возрождению души.

Верить ли их покаянию? Мне очень близки слова другого Петра, Мамонова, так удивительно сыгравшего, да нет, просто прожившего главную роль в фильме «Остров»: «Все наши грехи в море милосердия Бога – как горсть песка. Поэтому Господь всех принимает и всех прощает – и убийцу, и самых страшных, только если сердце наше поворачивается не на 20 градусов, а на все 180. В жизни это происходит сплошь и рядом. И со мной это произошло, перед вами сидящим. Поэтому я с такой уверенностью об этом говорю. Я натворил очень много дел всяческих, и мое сердце повернулось ко Христу на 180 градусов, и Господь мне все простил и залил любовью. И я, обезоруженный, в изумлении стою…»

 

 

«… как будто мне в уши шепчут: «А ты убей!»

 

 

Истории жизни наших заключенных и совершенных ими преступлений являются лучшим подтверждением существования темных сил и их влияния на человеческие судьбы.

 

Мне вспоминается случай, рассказанный Владимиром Львовичем Файнбергом. Когда он был еще студентом, их послали работать на рыбокомбинат на остров Шикотан. И в это время на острове произошло убийство, совершенно бессмысленное. Местным жителем была убита юная девушка, студентка-практикантка. Убийцу задержали и, до прибытия на остров милиции, держали в большой металлической клетке, как медведя. Владимир Львович решился приблизиться к этой клетке и спросить, почему этот человек совершил убийство. И он растерянно сказал: «Не знаю. Я пошел за ней, просто так, красивая. И вдруг слышу как будто мне в уши шепчут: «А ты убей ее!» Я вроде отмахиваюсь от этого голоса, а он опять: «Убей, убей!» Ну, я вынул нож и убил. Зачем – не понимаю!» (Да простит меня Владимир Львович, если допустила какую-то неточность, привожу фрагмент по памяти).

 

 

Почему я вспомнила этот эпизод?

 

Вот отрывок из письма (одного из первых писем) Владимира С., в 19 лет убившего троих случайных знакомых, мужчину и двух женщин: «Александра, Вы спрашиваете, что может я не совершал того, за что сижу, а взял на себя чей-то грех? Вы пишете так же, как и моя матушка, ну точь в точь! Я ведь и сам порой сомневаюсь в том, что это сделать мог я, да и помню все происходящее очень смутно. Знаю одно, что все это видел Бог и он мой судья. А что мне срок дали, так я ведь сам виноват, что пошел в эту квартиру! В моем воспоминании мало фрагментов происходящего, помню лишь, что я вышел из квартиры и сообщил в скорую и милицию. Я сам дал показания против себя, что мне оставалось, ведь их кровь была на моей одежде, а на ноже мои отпечатки пальцев, этим самым и мотивирую, что я совершил злодеяние!

 

Возможно, в будущем у меня появится возможность искупить свою вину перед Богом и отправиться в Рай, а не в Ад? А как Вы, Александра, на это смотрите, посоветуйте, может, я не так думаю и рассуждаю? Да, Вы спросили имена, как молиться за упокой за моих потерпевших, но я их имена настоящие просто не знаю, а помню фамилии из материалов дела: Глебов В, Глебова Е. и Петраченкова Н., так как был знаком с ними меньше 24 часов. Надеюсь Вам этого будет достаточно для молитвы, или нет?»

 

В таком же помрачении совершил убийство (убийства?) Джамаль А., осужденный к пожизненному лишению свободы. Служил в Чечне, что многое объясняет. Там же приучился употреблять наркотики. Я не спрашивала его о совершенном преступлении, но он уже в течение двух лет собирается написать, как он выражается, «исповедь», и не может решиться, поскольку то, что он совершил, как он пишет, невероятно, и он сам не может поверить в произошедшее и осмыслить случившееся.

 

Джамаль переслал мне письмо своего армейского друга, Степана, который разыскал его недавно: «В голове не укладывается, как такой человек, как ты (честный, искренний, душевный) мог так сорваться… Зная тебя и твой характер не представляю, чтобы ты мог причинить людям зло, потому что даже в армии тебе было жаль молодого солдата пальцем затронуть, этим ты отличался от всех остальных. Каждый из нас считал тебя своим лучшим другом, потому что ты излучал теплоту, дружелюбие и уверенность».

 

И сколько таких, отнюдь не «прирожденных убийц», ребят, которые могли бы прожить совсем другую жизнь…

 

 

 

Прикосновение к Слову Божьему

 

 

Одним из основных моментов переписки является обсуждение Священного Писания. Некоторые мои братья и сестры по храму проводят настоящее дистанционное обучение основам православия, проверяют написанные заключенными работы. Я не гожусь для роли такого серьезного наставника, но тема Библии, и особенно Евангелия, присутствует в письмах «моих» заключенных постоянно. Тем, кто еще далек от веры, я предлагаю  прочитать какой-нибудь маленький отрывок из Евангелия (подбираю те, которые актуальны для их жизненной ситуации), и рассказать, какие возникли мысли на эту тему.

 

Обычно отвечают охотно, иногда размышления поначалу похожи на изложения прочитанного, которые мы писали в начальной школе, но и в вере нужно пройти эту начальную школу. Вот они, рассуждения «учеников»:

 

 

Фарисей и Мытарь пришли в Храм чтобы помолиться Богу. Фарисей благодарит Бога, что он не такой, как остальные, считая, что остальные все такие плохие! Винит в чем-то Мытаря, он хвастается перед Господом, как мне показалось, а не молится, вот что пришло мне в голову. А читая про Мытаря сложилось другое мнение, мне кажется, что Мытарь сделал правильно что просит у Бога, чтоб тот его помиловал за грехи его, и что он молится не смотря ни на кого и не сравнивая, что он сделал хорошего! Ну и как, Александра? Правильно ли я понял или что не так? Да простит меня Боже. Фарисей возвысил себя перед Господом, а Мытарь унизил себя в молитвах, но у Бога он будет возвышен! В общем я понимаю так, что не надо нахваливать себя, гордиться тем, что у тебя есть и принимать это как чеславие, нужно быть намного умнее, не обретать чувство возвышенности и приходить к Богу таким, каким ты являешься на самом деле, надо просить прощенья за грехи, а не обсуждать какой ты хороший, а все остальные плохие!»

 

И уже после того, как человека заинтересовали какие-то евангельские строчки, тронули, «запали в душу», как правило, он начинает читать Священное Писание систематически, не смущаясь «родословием Иисуса Христа» из первой главы Евангелия от Матфея, о которое, по признанию некоторых заключенных, они «споткнулись» при первом знакомстве с Евангелием.

 

 

«Ваше письмо меня немного, так скажем, поразило…»

 

 

Удивительна восприимчивость и отзывчивость «учеников» к вере и вообще к новой и интересной для них информации:

 

Еще несколько фрагментов из писем :

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Простите, что в моем выступлении мало «теоретической части», но письма заключенных сами по себе так красноречивы, что хочется все время их цитировать, и рассказывать о судьбах этих людей, исковерканных, искалеченных, и, может быть, по нашему, человеческому, рассуждению, погибших, но никогда не безнадежных для милосердного Бога и Отца нашего!

 

 

Джамаль А.., сидит уже 10 лет, и никто из родных с ним не общался, вся его большая семья от него отреклась. Как он страдал от этого! И вот несколько месяцев назад ему написал двоюродный брат – Джамаль считает, что по его горячей многолетней молитве Бог явил ему милость. А в последнем письме радостно сообщает, что этот брат собирается приехать к нему на свидание вместе с его родной сестрой, такое счастье. Джамаль мусульманин по рождению, но уверовал во Христа со всем пылом восточного человека, и мечтает о крещении, и плачет, когда видит в окне даже не крест, а ТЕНЬ от креста:

 

«Когда утром погода хорошая, ясная, такая нам радость бывает – мы можем видеть крест! Не сам крест, а его тень от Часовни, которая ложится на крышу соседнего здания. Это для нас такая милость!» 

 

 «В последнее время, когда я читаю, как люди крестятся, как причащаются, о том, как Господь кого-то исцелил, как люди приходят к Нему в молитве покаяния и получают прощение грехов, то охватывает такая радость и одновременно почему-то хочется плакать».

 

Но за 10 лет священника Джамаль не увидел НИ РАЗУ! То, что к «пожизненным» священник так подолгу не приходит, это вообще-то ужасно. Ведь они нуждаются в посещении больше, чем кто бы то ни было. Написала ходатайство в Пермскую епархию, прошу о крещении Джамаля, привела в нем цитаты из его писем. Ответа пока нет.

 

 

«Еще пишу на бумаге злые вещи, но уже хочу дарить людям добро!»

 

 

Первые письма часто бывают колючими, неискренними, недоверчивыми. Тем больше радости, когда ощущаешь изменение, преображение человека:

 

«Об оздоровлении души я могу признаться, что еще пишу на бумаге злые вещи, и одно мое слово может быть расписано по всему листку бумаги! Вот так у меня бывает иногда, редко уже. У меня в тюремной камере прозвище «Хмурый», возможно этим человеком я кажусь в данном месте среди людей окружающих. Но я этого не хочу, хочу дарить людям добро, счастье ну и любовь тоже! И чтоб в меня верили как в человека, а не бывшего заключенного! Как Вы думаете, возможно ли это?»

 

И вот этот «Хмурый» в очередном письме трогательно описывает «свиданку», на которой был его семилетний брат Егорка. В комнате для свиданий были и другие дети, приехавшие к своим непутевым отцам, и Володя с товарищем играли с ними в лошадок: «Наскакались так, что потом несколько дней чувствовалось!» Пишет, что это было просто счастье, и что благодаря этому общению он лучше понял детей.

 

В начале нашей переписки Владимир с ожесточением писал, что не может простить свою девушку, которая отвергла его: «Да я, может, из-за нее и преступление совершил! Переживал ее измену, напился и вот что получилось. Никогда ее не прощу». После долгих обсуждений вопроса о прощении и размышлений над евангельскими отрывками на эту тему, написал: «Не сразу, но все же смог я ее простить. И даже немного рад за нее, что она устроила свою жизнь, что у нее родился ребенок».

 

 

В конце прошлого года Юрий Г. написал, что у него невыносимые боли из-за желчно-каменной болезни. Врач сказал, что надо оперировать, но «пожизненных в больницу отправляют, когда уже вперед ногами выносят». Да еще и желудок больной, что ни съест – боль обеспечена на весь день и часть ночи. А не есть нельзя, т.к. у него туберкулез и идет осенний курс лечения антибиотиками. Ю. писал, что поскольку нужных медикаментов у тюремного врача нет, то ему разрешили получить с воли несколько лекарств. Но при этом пишет: «Дорогая сестра, если ваш храм оказывает лекарственную помощь заключенным – пришлите, пожалуйста, но если нет этого в храме – от себя не посылайте! Хочу знать, разрешает ли мне это Бог, так я задумал – если есть в храме лекарственная помощь – значит, милует меня Бог. Я понял, что через страдания прощаются грехи, поэтому если нужно – буду страдать. Только вот еще не научился принимать боль охотно…» Лекарства, конечно, послала и постаралась убедить, что раз я пишу от храма, то и лекарства пришли к нему через храм, значит, есть воля Божья на его лечение, и есть милость к нему Господа, ведь я только Его орудие, все от Бога исходит.

 

 

Этот Юрий Г. еще в первых письмах писал, что свою участь принимает, все заслужил и должен терпеть, но что очень переживает из-за того, что в ходе следствия и суда оговорил второго обвиняемого по своему делу, который не убивал, а был только свидетелем совершения им преступления. В результате оба получили пожизненное лишение свободы и его мучает вина перед подельником, которому он сломал жизнь. 

 

Когда Юрий мучился болями в желудке, я написала оклеветанному им человеку (он содержится в том же «Белом Лебеде» в Соликамске), о том, как страдает виновник его бед и попросила – если сможет - молиться о здравии Юрия., т.к. его молитва должна быть действенней, чем любая другая. И вот получаю от него письмо, где он пишет:

 

«О Юрыном состоянии здоровья все ясно… Что я могу сказать? На все воля Божья. Что могу посоветовать? Не отчаиваться, не унывать, молиться, уповать на милость Божью и любовь. Знаете, сестра Александра, мне кажется, что сейчас Юрыно состояние здоровья значительно улучшилось. Почему я так думаю? Дело в том, что как я получил Ваше письмо, так и молился о нем в течение некоторого времени. То есть ежедневно, утром и вечером. Все это время чувствовал какое-то бремя и желание молиться более жарче. Лишь на 12-й день почувствовал облегчение и какую-то необъяснимую легкость, радость. Думаю, что все у него в порядке. Вообще мне очень нравится вот это изречение: «И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними».

 

Меня поразило его великодушие. Более 10 лет этот человек, К., пишет во все инстанции, что невиновен. Пока безрезультатно. Пишет свои признания в оговоре и Юрий Г.  Вижу, что он уже совсем не тот расчетливый и жестокий убийца, а совсем другой человек. Воистину, «кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое».

 

 

«Так давайте же все совершим жуткие преступления! Вот он - путь к Богу!»

 

 

Этой раздраженной фразой ответил мне на Форуме молодой человек по имени Алексей в дискуссии на тему о смертной казни.

 

Эх, дорогой Алексей, мы же все и так совершаем преступления, более или менее жуткие! Только каемся не все. Может быть, Алексей в силу молодости и личной праведности еще этого не почувствовал, а вот я очень хорошо ощущаю свою сопричастность творящемуся в мире злу и преступлениям. Только осужденные, в частности к смертной казни с заменой на ПЛС, это те, кто за свои преступления получает расплату уже в этой жизни, а сколько вполне респектабельных с виду людей проживут свою жизнь вполне благополучно и увидят свое "обвинительное заключение" только Там.

В том, что первым в Рай вошел разбойник, заключен глубокий смысл. Ведь очень многие святые отцы писали о том, что разбойнику прийти к Богу намного проще, чем обычному "порядочному" человеку. Разбойник не может не чувствовать (какой бы ни была внешняя бравада), что он переступил страшную черту, он точно ЗНАЕТ о себе, что грешник, и у него существуют сокровенные моменты, когда он ужасается сам себе и страшится возможной (а вдруг Бог есть?) кары. Поэтому уж если эти убийцы приходят к вере и покаянию, то покаяние их глубокое и подлинное, и есть у них понимание, что без Бога им - никак, только на Его милость надежда. И все покаянные молитвы проникнуты этим "яко разбойника, яко мытаря и яко блудного". В то время, как сплошь и рядом обычные "нормальные», довольные собой люди могут прожить всю жизнь, нисколько не нуждаясь в Боге и охотно морализируя на тему, что главное - жить порядочно.

 

А иногда для «разбойника» путь к вере, терпению, смирению, видению своих грехов  легче, чем для невинно осужденного: ни у кого из «моих» убийц не наблюдалось такого тяжелейшего ожесточения души, как у Михаила Н., отбывающего девятилетний срок лишения свободы за изнасилование, которое он (по его утверждению) не совершал. Его первые письма были полны проклятий, желчи, злобы, жажды мести. Да и мне он поначалу писал: «Вы такая же, как все! Вы мне не верите, и не надо! Мне от Вашего письма только хуже! Вы надо мной издеваетесь!». Сейчас потихоньку выздоравливает, просит не прерывать переписку, которая «успокаивает душу», застенчиво признается, что хотел бы приходить на службы в лагерную церковь, но пока не решается.

Как это ни парадоксально, в иронической фразе Алексея: «Так давайте же все совершим жуткие преступления! Вот он - путь к Богу!»  есть доля истины: совершение жутких преступлений очень часто становится путем к Богу. Конечно, не дай Бог никому такого пути, а вот покаяния такой силы желала бы и себе, и другим христианам. «Многие совершали грехи Давидовы, но не многим было дано Давидово покаяние...»

 

Вообще переписка имела несколько побочных эффектов, в частности, у меня исчез страх перед преступниками, который испытывала раньше. Нет, я понимаю, что могу, как и каждый человек, стать жертвой преступления, но в любом человеке-звере, в любом жестоком злодее возможно «прозреть» будущего брата, такого, какими стали для меня «мои» заключенные.

 

 

 

«Ибо кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя…»

 

 

Вообще-то я от кого-то слышала, что о. Александр Мень не благословлял на дела милосердия, в частности, на уход за тяжелобольными, тех, кто ждал благодарности от людей, которым отдавал физические и душевные силы. Нужно быть готовым к тому, что не только не получишь благодарности, но ответом на твои заботы может быть раздражение, недовольство, капризы, враждебность.

 

В этом отношении при переписке обычно как раз ощущаешь просто поток ответного тепла и благодарности. Это приятно, и одновременно в этом заключается одно из искушений переписки.

 

Когда в нас начинают видеть неких «гуру», нужно относиться к этому с чувством юмора. Еще неизвестно, кто кого «поддерживает» и «просвещает» в ходе этой переписки – опыт веры, покаяния, Богообщения, который иной раз приобретается в местах заключения, можно не обрести и в Духовной Академии. После общения с некоторыми из наших «друзей по переписке»  становится ясно, почему жития некоторых святых с бесстрашной откровенностью рассказывают о том, из каких глубин греха и падения смог человек подняться к сиянию святости.

 

И щедрые изъявления признательности тоже нужно принимать трезво, не относя к себе все неумеренные дифирамбы, чаще всего искренние.

Иногда смешные: «Если Вы согласитесь мне помочь и быть моим учителем в вере, то Вам это прийдется большим плюсом и в этой жизни и в следующей, кем бы мы там не были!»

Иногда трогательные: «Да, Александра, когда Вы не сразу ответили на мое письмо как оказалось из-за проблемы со здоровьем, Вы меня очень взволновали. Александра, а что у Вас за болезнь, она излечима? И как она вообще и от чего исходит? Конечно я не лекарь, но я буду молиться за Ваше здоровье, возможно Бог и услышит мои молитвы!»

 

Такой живой отклик души заключенного, конечно, очень дорог. Наверное, по их молитвам как-то и держишься, и забываешь о болезнях, которые неизвестно от чего «исходят» и неизвестно куда уходят…

 

«Количество посылок неограниченно»

 

 

Не редкость, конечно, у наших подопечных и лукавство, и потребительство. И « с нашей стороны» нужны трезвость и сдержанность. Стоило выслать посылку с одеждой (спасибо сестрам из группы милосердия) освобождающемуся старику, у которого нет родных и сгорел на воле дом, вскоре посыпались на мое имя письма от разных людей из Архангельской колонии, лаконичные, деловые, с перечислением нужд, размерами одежды и обуви и даже с «утешительной» информацией, что лимита у данного человека на получение почтовых отправлений нет, поэтому «количество посылок неограниченно».

 

Некоторые делились планами на будущее, вот, к примеру, как Николай Ф.: «после освобождения приеду в ваш храм окреститься и мне нужно приодеться, чтобы выглядеть прилично. Ну и на первое время надеюсь, что Вы меня поддержите. Если не хотите затрудняться, можете прислать деньгами, я сам все куплю».

 

Хотя есть тут и другая сторона: мне хочется сказать тем, кто вступает в наши ряды и начинает переписываться: не спешите разочаровываться, получив письмо с просьбой о материальной помощи. С двумя людьми мне после первого письма не хотелось переписываться: с Михаилом, о котором я уже рассказывала, от письма которого просто шла ударная волна ненависти, мстительности и отчаяния, и с Г., который прислал письмо на имя Святейшего Патриарха, переданное потом в наш храм, где аккуратным почерком написал 28 (!) пунктов того, что ему необходимо выслать, с указанием размера, цвета и качества. Было там постельное белье, подушка, одежда, электробритва, радиоприемник, часы и т.д. и т.д. Очень сухое, деловое письмо. Позже я поняла, что был в этом письме протест, вызов адресату. Вы провозглашаете любовь к ближнему? Ну так явите мне ее, без лишних формальностей. Я уныло раздумывала, зачем мне с ним переписываться, как найти общий язык – ему нужна только материальная помощь, а не мои слова. Так вот сейчас этот человек пишет потрясающие по глубине и искренности письма.

 

 

Кормить ли собак, когда дети не кормлены…

 

 

В последнее время я несколько раз слышала от уважаемых мною людей неодобрительные высказывания по поводу «неуместной и бесполезной затеи» – общения верующих с заключенными. Старушка из деревни в Воронежской области, с которой мы познакомились благодаря газетной статье и переписываемся уже более десяти лет, прислала тревожное письмо: «Да как же ты решаешься писать таким окаянным людям! Ты доверчивая, а им веры нет, у них ничего святого, у нас тоже в селе один вернулся из заключения, его сестра приютила, а он, нелюдь, такого натворил! Прошу тебя, не надо это делать, люди это опасные и ненадежные, не связывайся, подумай хотя бы о племяннице!»

 

Скептически выслушала мои взволнованные рассказы о судьбах людей, оказавшихся за решеткой, сотрудница: «Да они напишут! Они такого напишут, что и писателю такого не придумать!»  Такое же недоверие почувствовала я в словах священника, очень хорошего священника, с которым беседовала о проблемах заключенных.

 

Я рассказала ему, что осужденные к пожизненному заключению в течение десяти лет не видели священника, годами жаждут исповеди, многие мечтают о крещении, на что мой собеседник ответил: «Ну что ж, даже Иисус сказал, что не следует кормить собак, когда дети не кормлены…»

 

 

Сейчас я поймала себя на мысли, что все, о чем я говорю, является как бы продолжением моего разговора с этим уважаемым мной священнослужителем. Тогда, во время нашего разговора, я не решилась затевать диспут, но внутренне, видимо, продолжаю искать доводы в подтверждение своей позиции.

 

Так вот, рассказывая о заключенных, с которыми мне пришлось общаться, я все время пытаюсь убедить всех, кто считает этих людей пропащими, неисправимыми грешниками, в том, что каждый из этих грешников может быть тем самым блудным сыном, которому распахнуты любящие объятия Отца, что люди эти чрезвычайно открыты для проповеди и очень нуждаются и в духовном окормлении, и в нашей поддержке. И совершенно непоколебимо уверена, что это сравнительно новое для прихожан нашего храма дело чрезвычайно насущно и важно, как для заключенных, так и для нас.

 

Да, я увлеклась рассказами о моих лагерных «собеседниках по переписке» и, видимо, так и не ответила на главный вопрос: в чем же духовный смысл переписки? И кому этот смысл открывается в большей мере – нам или нашим заключенным братьям?

 

Вообще в этом деле больше вопросов, чем ответов. Почему им дано так обращаться, так каяться, так читать Библию, так жаждать общения и любви? Почему нужно все потерять для того, чтобы научиться что-то ценить? Видимо, такова уж человеческая природа:

 

Цену здоровья знает больной,

Цену свободы – зэк,

Совести цену – сердца покой –

Кто потерял их навек

 

Цену любви разве знает тот,

Кого любили сполна?

Нет, только тот, кто всю жизнь ее ждет,

С кем разминулась она…

 

 

Обсудить на форуме