Протоиерей Александр Борисов
Алексей Константинович Толстой и его
"ПОСЛАНИЕ К М.Н. ЛОГИНОВУ О ДАРВИНИЗМЕ"
.


Граф. Русский писатель. Крупный поэт-лирик. Автор многих стихов, романсов, сатирических баллад, повестей и драматических произведений. Среди наиболее известных: «Князь Серебряный», трилогия «Смерть Иоанна Грозного», «Царь Федор Иоаннович» и «Царь Борис».

Вот некоторые выдержки из предисловия С. А. Венгерова «Алексей Толстой» (Литературный портрет) к полному собранию сочинений гр. А.К. Толстого (1817-1875) (Изд. А.Ф. Маркса, Спб, 1907 г.).

«В 1826 г. восьмилетний А.К. Толстой был представлен, тоже восьмилетнему тогда, наследнику престола, будущему императору Александру II, и попал в число детей, приходивших к цесаревичу по воскресеньям для игр. Дружба эта продолжалась в течение всей жизни Толстого, а позднее был также в близких дружеских отношениях с супругой Александра II, императрицей Марией Александровной, высоко ценившей личность и талант Толстого.».

Напомним, что император Александр II был инициатором манифеста 1861 г. об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Александр II осуществил много и других замечательных реформ. В частности, при нем дети духовенства получили возможность поступать в высшие учебные заведения. К сожалению, вместо благодарности, император был убит народовольцами в 1881 г. В Москве недавно был установлен памятник царю – освободителю перед алтарем восстановленного храма Христа Спасителя на Волхонке.

«В личной жизни своей Алексей Толстой представлял собой редкий пример человека, который не только всячески уклонялся от шедших ему навстречу почестей, но который должен был еще выдержать крайне тягостную для него борьбу с людьми, от всей души желавшими ему добра и предоставлявшими ему всяческий возможности выдвинуться и «блистать» в свете. Толстой хотел быть только художником. В первом крупном своем произведении – поэме, посвященной душевной жизни царедворца-поэта Иоанна Дамаскина, Толстой говорит о своем герое:

 

Любим калифом Иоанн,

Ему, что день, почет и ласка

 

и это была черта автобиографическая.

В поэме Иоанн Дамаскин обращается к калифу со страстной мольбою:

 

Простым рожден я быть певцом,

Глаголом вольным Бога славить.

В толпе вельмож всегда один,

Мученья полон я и скуки;

Среди пиров в главе дружин,

Иные слышатся мне звуки.

Неодолимый их призыв

К себе влечет меня все боле –

О, отпусти меня, калиф,

Дозволь дышать и петь на воле!

 

С совершенно такими же в буквальном смысле слова мольбами встречаемся мы и в переписке Толстого. Истинное страдание слышится в его постоянных открещиваниях от крупнейшей придворной карьеры. Необыкновенно мягкий и нежный, он должен был собрать весь запас своей энергии, чтобы отказаться от близости к государю, которому, когда Толстой заболел под Одессой, по нескольку раз в день телеграфировали о состоянии его здоровья.

Одно время Толстой, впрочем, поколебался было. Ему показалось привлекательным быть при государе, как он выразился в письме к нему, «бесстрашным сказателем правды». Но из этой мечты его ничего не вышло. А просто придворным Толстой не хотел быть ни в каком случае.».

Кроме указанных выше известных произведений Толстого, следует также упомянуть, что многие его стихотворения были положены на музыку и стали настолько популярными романсами, что многие и не знают автора их текстов. Наиболее известные из них: «Колокольчики мои, цветики степные», «Средь шумного бала», «То было раннею весной», «Горними тихо летела душа небесами» (муз. Чайковского и Римского-Корсакова), «На нивы желтые нисходит тишина» (муз. Чайковского).

Характерной чертой Толстого была его любовь к шутке и юмору. Наряду с глубоко серьезными историческими романами, сценическими драмами и лирикой среди его произведений мы встречаем много шуточных стихотворений, баллад и песен. Наиболее известная из них – «История государства Российского». Шуточная, но, вместе с тем, пронизанная тонкой иронией и грустью поэма с известным рефреном: «земля у нас богатая, порядку только нет».

Очарование былинной красотой, христианская нравственность и тонкий лиризм поэта были главными чертами его творчества. «Толстой, тем не менее, - пишет С.А. Венгеров, - был зачислен критикой 60-х годов в один разряд с писателями откровенно ретроградными. Произошло это потому, что, оставив «стяг красоты», Толстой вздумал броситься в борьбу общественных течений и весьма чувствительно стал задевать «детей» базаровского типа. Не нравились они ему главным образом потому, что –

 

Они звона не терпят гуслярного,

Подавай им товара базарного!

Все, что им не взвесить не смеряти,

Все, кричат они, надо похерити!

 

Подводя все решительно движения 60-х гг. под понятие о «российской коммуне», Толстой полагает, что ее приверженцы все хотят «загадить для общего блаженства», что

 

Чужим они, о Лада,

Немногое считают,

Когда чего им надо,

То тащут и хватают…

Толпы их все грызутся

Лишь свой откроют форум,

И порознь все клянутся

In verba вожакорум.

В одном согласны все лишь:

Коль у кого именье

Отнимешь и разделишь,

Начнется вожделенье.

 

А.К. Толстой был умнейшим и просвещеннейшим человеком своего времени. В 60-е годы ХIХ века пробудившаяся общественная жизнь Российской Империи была захвачена проведением в жизнь многочисленных радикальных реформ, совершавшихся по инициативе императора Александра II и его просвещенного окружения. В числе других идей, деятельно обсуждавшихся образованными людьми России этого периода, огромным вниманием пользовалась идея замечательного английского зоолога Ч. Дарвина о происхождении видов путем естественного отбора.

Как нередко бывало с крупными научными и техническими открытиями, теория Дарвина, объяснявшая эволюцию животного и растительного мира путем естественного отбора, была немедленно подхвачена общественными деятелями атеистической ориентации. Многим людям, к счастью далеко не всем, почему-то всегда казалось и кажется, что понимание человеком тех или иных природных явлений, раскрытие тайн природы отменяет веру в Бога. По-видимому, за раскрытием очередной маленькой тайны немедленно возникала иллюзия исчезновения Тайны мироздания в целом. В действительности за этим, вероятно, стоит изначальное неверие в Бога, и любые, кажущиеся подходящими для опровержения веры в Бога доводы, немедленно принимаются как давно желанные и окончательные. Поистине, «малое знание уводит от Бога, а большое приводит к Нему».

Позиция Толстого по отношению к теории Дарвина чрезвычайно интересна тем, что, относясь резко негативно ко всем коммунистическим и социалистическим направлениям, но, будучи человеком умным и широким, он вполне терпимо относился к подхваченной материалистами идее эволюции вообще и к дарвинизму в частности. То, что дарвинизм был немедленно взят на вооружение политическим противниками Толстого, нисколько не повлияло на объективное отношение поэта к новым научным открытиям.

 

«Почему б не понемногу

Введены во бытие мы?

Иль не хочешь ли уж Богу

Ты предписывать приемы?»

 

Толстой совершенно не намерен отказываться от дарвинизма только потому, что его подхватили пропагандисты враждебного материалистического лагеря.

 

«Нигилистов, что ли, знамя

Видишь ты в его системе?

Но, святая сила с нами,

Что меж Дарвином и теми?

 

От скотов нас Дарвин хочет

До людской возвесть средины, -

Нигилисты же хлопочут,

Чтоб мы сделались скотины.»

 

В наше время, когда удивительные успехи достигнуты в области молекулярной биологии и генной инженерии, а сравнительный анализ ДНК широко применяется в криминалистике, вопрос об отношении к теории эволюции, как это ни странно, для большинства остался практически на том же уровне, что и 150 лет назад. Среди верующих православных хорошим тоном считается резко отрицательное отношение к дарвинизму и к теории эволюции и утверждается необходимость буквального понимания первой главы книги Бытия.

Для 99,99% современных биологов эволюция животного и растительного мира – несомненный факт. Однако миллионы верующих христиан, не биологов, и у нас и на Западе (главным образом православные и протестанты) продолжают принимать всерьез слабые во всех отношениях и совершенно неубедительные работы, так называемых креационистов, стремящихся доказать, что нет ни видообразования, ни естественного отбора, ни эволюции. Здесь не будем останавливаться на научной аргументации реальности и того и другого и третьего, так как для этого понадобилась бы большая книга.

Предлагаем читателю поразмышлять лишь над одним простым фактом. У шимпанзе и у человека 99% генов одинаковы. Лишь 1% генома человека специфичен именно только для него. Правда, это довольно много. Если всего у человека имеется около 32000 генов, то 1% составляет 320 генов. Известно, что в некоторых случая мутация только одного гена может иметь весьма тяжелые последствия для организма. Так что различие в 320 генов – различие очень большое. И все же, 99% одинаковых генов говорит о многом. Впрочем, задолго до прочтения всего генетического кода человека данные эмбриологии показывали сходство зародыша человека с рыбами и земноводными. Так что предположение о единстве происхождения всех млекопитающих вещь не новая. Но людям всегда было трудно отказываться от обманчивости повседневного опыта. В свое время всем было ясно, что земля плоская, что движется солнце, а не земля. Правда, истина оказывалась прямо противоположной, казалось бы, очевидному повседневному опыту. Так и сейчас: мы ведь не наблюдаем из окна квартиры и во время прогулок по лесу возникновения новых видов, эволюции и т.п. Следовательно, их и нет.

Впрочем, надо сказать, что когда дело идет о реальной жизни, то практически все более или менее образованные граждане признают и эволюцию, и естественный отбор. Например, каждый хорошо знает, что в случае мало-мальски серьезного заболевания следует искать антибиотики поновее и подороже. Все понимают, что у болезнетворных микроорганизмов возникает привыкание к лекарствам предшествующих поколений. То есть, все понимают, что происходит естественный отбор на устойчивость к антибиотикам и необходимы все новые и новые виды лекарств, чтобы противостоять этой постоянно идущей у болезнетворных микроорганизмов эволюции.

Но вернемся к Толстому. Для нас поучительно, что Алексей Константинович понимал, что научная картина мира не отвергает веры в Творца, а лишь расширяет наши представления о творении. От того, что человек познает механизмы, действующие в природе, она не перестает быть чудом Божественного творения. Каждое новое научное открытие вызывает лишь чувство восхищения перед мудростью Творца и уважение к познавательным способностям человеческого разума, созданного по образу и подобию Разума вызвавшего все из небытия в бытие.

В самом начале своего шуточного послания М.Н. Логинову Толстой напоминает о другом кажущемся противоречии между Библией и научной картиной мира, которое к середине 19-го века уже стало достоянием истории и споров не вызывало.

 

Всход наук не в нашей власти,

Мы их зерна только сеем.

И Коперник ведь отчасти

Разошелся с Моисеем.

 

Ты-ж еврейское преданье

С видом нянюшки лелея,

Ты-б уж должен в заседаньи

Запретить и Галилея.

 

Речь идет о коперниковой революции в астрономии, когда в 16-м веке на смену системе Птолемея, согласно которой в центре солнечной системы находилась неподвижная Земля (геоцентризм), пришла система Коперника с центральным положением солнца (гелиоцентризм). Согласно 1-й главе книги Бытия (первая книга из Пятикнижия Моисея) Солнце и Луна созданы после сотворения Земли, занимающей центральное положение. 

Идеи Коперника вызвали отчаянное сопротивление. Современник Коперника Лютер, например, писал: «Глупо и нечестиво полагать, будто в центре находится Солнце, а Земля движется вокруг него, ибо Иисус Навин сказал Солнцу – остановись!». Лютер напоминает о преемнике Моисея Иисусе Навине, который совершил чудо, приказав Солнцу остановиться, доколе израильтяне преследовали своих врагов, амореев (Ис.Нав.10,12).

Даже в начале следующего 17-го века Галилей подвергся суду инквизиции и был вынужден отказаться от гелиоцентрической системы Коперника.

В настоящее время борцы с дарвинизмом и эволюцией, когда им напоминают об этом примере борьбы против гелиоцентрической системы, предпочитают никак не отвечать на этот очевидный пример несостоятельности буквального прочтения книги Бытия. В 16-м и 17-м веках многим казалось, что принятие гелиоцентрической системы равносильно отказу от веры в Бога. Но прошло 300 лет и сегодня никому, конечно, не придет в голову утверждать подобно Лютеру и всем богословам, жившим до 18-го века, что в центре нашей солнечной системы находится Земля. Между тем вера в Бога и в Спасителя нашего, Господа Иисуса Христа остается неизменной.

Толстой с полной определенностью говорит, что вопрос о том, «как» творил Бог мир находится вне сферы абстрактных умозрительных представлений человека, а скорее принадлежит области научных исследований и гипотез. Научные открытия могут быть неожиданными, но они нисколько не отменяют веры в Бога. Очевидно, что Толстой далек от буквалистского прочтения книги Бытия, и для него между «прахом земным» и животным предком человека стоит знак равенства.

 

Да и в прошлом нет причины

Нам искать большого ранга,

И по мне шматина глины

Не знатней оранг-утанга.

 

Поэт вполне уверен, что Бог может избирать для Своих целей то, что кажется подходящим Ему, а не людям, имеющим крайне ограниченные представления о мире.

 

Как и что творил Создатель,

Что считал Он боле кстати,

Знать не может председатель

Комитета по печати.

 

Для Толстого нет противоречия между наукой и христианской верой. Он готов принимать мир таким, каким его с помощью науки открывает человеческий разум, ибо этот мир создан Богом, также как и разум, и между ними не может быть противоречия. Противоречия могут возникать лишь тогда, когда человек свои субъективные эмоциональные впечатления, вынесенные им из свойственного ему прочтения Библии, пытается противопоставить научным представлениям.

Понятно, что точные знания о материальном мире, получаемые наукой, могут иметь прямое отношение, и то с известными ограничениями, лишь для современного состояния мира, наблюдаемого исследователями. Наука не может дать исчерпывающие ответы на вопросы, относящиеся, например, к происхождению вселенной, жизни, животных, человека и т.п., так как это выходит за рамки научного эксперимента. Здесь наука ограничивается лишь более или менее вероятными предположениями, теориями и гипотезами. Поэтому так называемая «научная картина мира» имеет предположительный, вероятностный характер вследствие ограниченных возможностей самой науки. Однако научные гипотезы о событиях минувших эпох имеют право на существование, уже потому, что они вызывают еще больший восторг и восхищение человека перед грандиозностью и мудростью Божественного Промысла о сотворенном мире. Как писал о. Александр Мень: «Величию Творца гораздо больше соответствует представление о сложно устроенной, постоянно развивающейся Вселенной, чем о неизменной, сотворенной раз и навсегда природе».

Научные представления о мире, при всех их ограничениях, все же предпочтительнее субъективных обывательских суждений, прежде всего потому, что научный взгляд на мир ближе к реальному Божьему миру. Научная картина мира основывается не на эмоциях, а на фактах, которые можно воспроизвести и проверить. Также и библейский взгляд на мир – это взгляд реальный. Бог открывает человеку истину обо всем. Противоположный взгляд – языческий, в котором истина о Боге и мире подменяется человеческими выдумками и фантазией. Наука, развеивая языческие мифы (типа пророка Илии, катающегося по небу на колеснице и производящего тем самым гром), приближает человека к Богу, через научное, объективное познание созданного Им мира. Величие Творца гораздо более раскрывается в удивительных фактах, открываемых наукой, чем в любых человеческих фантазиях, которые лишь уводят от реальности в мир, придуманный человеческим воображением. Здесь научное открытие оказывается вполне параллельным духовным событиям встречи с Богом. Св. Апостол Петр, повествуя о Христе, пишет своим духовным чадам: «Ибо мы возвестили вам силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа, не хитросплетенным басням последуя, но быв очевидцами Его величия» (2 Петр.1,16).

Не о том же ли говорил Карл Линней, создатель научной классификации многих тысяч видов животных и растений, когда, завершив свой труд, он писал: «Творец прошел рядом со мной».

И последнее в затянувшемся комментарии к шуточному посланию А. К. Толстого. Сторонники креационизма всегда особенным образом настаивают на отсутствие промежуточных форм между разными видами, в том числе между человеком и его биологическим предком. Здесь необходимо указать на то, что все без исключения палеонтологические и археологические останки имеются только для форм и видов, весьма многочисленных и имевших достаточно широкое распространение. Нахождение останков вновь возникших единичных особей новой расы или вида практически невозможно. Однако предположения о родственности тех или иных рас и видов можно делать по сходству их ДНК. Этот метод, как известно уже широко применяется в криминалистике и в большинстве случаев дает достоверные результаты.

 

Итак, само произведение Алексея Константиновича Толстого (Полное собрание сочинений гр. А. К. Толстого. Спб. Издание А. Ф. Маркса. 1907. т. I, стр.498-500).

 

ПОСЛАНИЕ К М.Н. ЛОГИНОВУ О ДАРВИНИЗМЕ

 

Я враг всех так называемых

вопросов. 

Один из членов Государственного

Совета.

Если у тебя есть фонтан –

заткни его.

Козьма Прутков.

 

Правда ль это, что я слышу?

Молвят овамо и семо:

Огорчает очень Мишу

Будто Дарвина система.

 

Всход наук не в нашей власти.

Мы их зерна только сеем.

И Коперник ведь отчасти

Разошелся с Моисеем.

 

Ты-ж еврейское преданье

С видом нянюшки лелея,

Ты-б уж должен в заседаньи

Запретить и Галилея.

 

Если ж ты допустишь здраво,

Что вольны в науке мненья,

Твой контроль с какого права,

Был ли ты при сотвореньи?

 

Почему б не понемногу

Введены во бытие мы?

Иль не хочешь ли уж Богу

Ты предписывать приемы?

 

Как и что творил Создатель,

Что считал Он боле кстати, -

Знать не может председатель

Комитета по печати.

 

Ограничивать так смело

Всесторонность Божьей власти,

Ведь такое, Миша, дело

Пахнет ересью отчасти.

 

Ведь подобные примеры

Подавать неосторожно,

И тебя за скудость веры

В Соловки сослать бы можно.

 

Да и в прошлом нет причины

Нам искать большого ранга,

И по мне шматина глины

Не знатней оранг-утанга.

 

Но по мне, положим, даже

Дарвин глупость порет просто, -

Ведь твое гоненье гаже

Всяких глупостей раз во сто.

 

Нигилистов, что ли, знамя

Видишь ты в его системе?

Но, святая сила с нами,

Что меж Дарвином и теми?

 

От скотов нас Дарвин хочет

До людской возвесть средины, -

Нигилисты же хлопочут,

Чтоб мы сделались скотины.

 

 

В них не знамя, а прямое

Подтвержденье дарвинизму

И сквозят в их диком строе

Все симптомы атавизма.

 

Грязны, неучи, бесстыдны,

Самомнительны и едки,

Эти люди, очевидно,

Норовят в свои же предки.

 

А что в Дарвина идеи

Оба пола разубраны,

Это брамы архирея

Вздели те же обезьяны.

 

Чем же Дарвин туту виновен?

Верь мне, гнев в себе утиша,

Из-за взбалмошных поповен

Не гони его ты, Миша.

 

И еще тебе одно я

Здесь прибавлю многочтимый,

Не китайскою стеною

От людей отделены мы.

 

С Ломоносовым наука,

Положив у нас зачаток,

Проникает к нам без стука

Мимо всех твоих рогаток,

 

Льет на мир потоки света

И, следя, как в тьме лазурной

Ходят Божии планеты

Без инструкции цензурной, -

 

Кажет нам как та же сила,

Все в иную плоть одета,

В область разума вступила,

Не спросясь у комитета.

 

Брось же, Миша, устрашенья:

У науки нрав не робкой,

Не заткнешь ее теченья

Ты своей дрянною пробкой.

 

Вот такой ответ дал наш замечательный поэт, близкий друг царя-освободителя, 150 лет назад на попытки запретить преподавание дарвинизма в учебных заведениях. Приведены все аргументы в защиту свободного развития науки, изучающей созданный Богом мир, и прославляющей своими открытиями мудрость и величие Творца.

 

Протоиерей Александр Борисов,

кандидат биологических наук,

кандидат богословия.

Март 2007 г.

 

 

 
   

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

   
-Оставить отзыв в гостевой книге -
-Обсудить на форуме-