<<вернуться к содержанию

Константин Семёнов

Сказка про медведя, который любил людей

Родился однажды в густом-прегустом лесу медвежонок. И жил там малень-ким малышом с мамой-медведихой и двумя сестренками. А потом пришли люди, сунули его в мешок, увезли в город и отдали в цирк. Там его назвали Мишей, нау-чили ездить на велосипеде; лежа на спине, крутить лапами бочонок и еще много-му. Мало-помалу, Миша стал понимать нашу, русскую, речь, и даже научился говорить по-нашему. Правда, никто этого не знал, потому что он стеснялся говорить при людях. Зато по ночам, когда все кругом спали, Миша любил повторять слова, какие выучил раньше и какие услыхал сегодня.

Миша пожил среди людей, пожил, да и стал забывать лес, где родился, сест-ренок и маму-медведиху, такую ласковую, с ее теплой мягкой шерсткой, мягкими лапами, ласковым языком и вкусным молочком, которым она его кормила. А лю-ди к нему привыкли, звали просто Миша. Может, забыли, что перед ними на-стоящий медведь, лесной медвежьей породы?

Все, особенно малыши, очень любили цирк, в котором Миша работал медведем, и им часто приходилось ездить в другие города, выступать.

Однажды Мишин цирк оказался в небольшом городке, где со всех сторон лес. Они выступали прямо улице, на круглой приподнятой площадке. С нее, куда ни глянь, тот лес виден. И вот, раз ночью ветер принес такие запахи, что Миша никак не мог уснуть. Вспомнил свое медвежье детство. Уж он и так и сяк ворочался, пробовал считать до ста, до тысячи, до мил-ли-о-на!, а сон всё не приходил и не приходил. Тогда Миша подошел к двери домика на колесах, в котором жил, нажал на нее, но дверь была заперта. А запах из леса всё тёк и тёк, как густой мед из бочки. Тогда он надавил на дверь со всей своей силы. А сила-то у него не какая-нибудь, медвежья. Дверь сорвалась с петель, и Миша мячиком выкатился на траву.

Ни о чем не думая, Миша побежал так быстро, что его не догнал бы ни самый прыткий ходок, ни самый быстрый бегун, ни самый резвый скакун, ни самый ско-рый велосипед, ни самый стремительный мотоцикл. Потому что Миша бежал напрямки, по дикому лесу, а там прямых дорог не бывает. А человеку без дороги ни самому скоро не пробежать, ни на чем быстро не проехать.

Миша бежал долго, и пробежал много километров. А сколько, никто не ска-жет. Люди не мерили, а Миша даже не знает, что такое километр, хотя и слыхал это слово.

Остановился Миша, оттого что взошло солнце, а в это время ему всегда приносили поесть. Он сел и стал ждать. Он ждал, ждал, но никто ему ничего не приносил. Сначала Миша удивился. Потом рассердился. Потом заворчал. Потом зарычал даже. И вдруг вспомнил, что произошло. Вот и первая незадача. Надо как-то ее решать. За первой, незадачи набросились на Мишу, одна за другой. Но Ми-ша умный медведь и справился с ними.

Перво-наперво он построил себе жилище. Сам построил. Настоящую хижину. Недаром какое-то время жил среди людей. В глухой чаще отыскал небольшой холмик. На самой вершине - вывороченное с корнями дерево. О! Стена и крыша есть. Надо лишь разровнять пол, настелить для мягкости побольше еловых веток и травы, притащить еще коряг и сухих елок, смастерить остальные стены, окна и дверь. Что за дом! Ни снег, ни дожди, ни мороз в него не заберутся.

Но чего Миша не догадался сделать, так это запастись едой на зиму. Он ее еле-еле пережил. Хорошо, на деревьях осталось много сухих грибов. Миша не знал, что зимой медведи спят в своих берлогах, поэтому им не хочется есть.

Другим летом Миша изучил свой лес, как следует. Узнал, где муравейники с их кисленькими муравьями и муравьиными яйцами, где дикие пчелы с их диким медом, где малинники и черничники с их душистой ягодой. А на зиму Миша насушил грибов. Видимо-невидимо. Накалывал на веточки, а когда высохнут, складывал в колоды. Это такие пни от толстых деревьев. Середина у них трухлявая, и если ее вытащить, получится самая настоящая колода, не хуже самой настоящей кадушки. Или бочки. Это одно и то же. Кроме грибов Миша наготовил много-много дикого меда, лесных орехов, разных вкусных корешков, и другого всякого, чего люди не едят, а медведи - с удовольствием. Аж лапы облизывают!

Ну вот, главные дела переделаны. И тут Мише стало грустно и одиноко. Не с кем даже поговорить! Больше медведей в лесу не водилось, а другие звери Мишу боялись. Ни его, медвежьего, ни человечьего, нашего, языка не понимали и дру-жить не хотели. Бедного Мишу иногда, особенно вечером или в дождливую пору, такая печаль-тоска брала, хоть плачь. Вот Миша и плакал.

Как-то раз Миша решил проверить один из своих малинников, много ли там малины?, скоро ли она поспеет? Шел бесшумно, как ходят по лесу все хорошо воспитанные медведи. Ни один сучок под ногой не хрумкнет, ни одна веточка не шевельнется. А когда он подошел к месту, услышал и шум, и хрумк, и что-то там такое шевелилось. Он тихонько подкрался и увидел маленькую девочку. От радости Миша тут же вспомнил наш язык.

- Здравствуй, девочка! — сказал он самым нежным, на какой способен, голосом. Но девочке послышалось стр-р-рашное р-р-рычание. От испуга она закрыла глаза, сжалась в комочек, присела на корточки.

— Не бойся, — говорил медведь, — я плохого не сделаю. Меня зовут Миша.

— А-а-а… р-р-разве ме-ме-медве-э-э-ди умеют го-го-го… — от испуга девочка даже заикаться стала.

— Не умеют. Один я. Я из цирка убежал. Как тебя зовут?

Девочка открыла лицо, посмотрела на медведя.

— Маша.

— А где ты живешь?

— В деревне. Только ты говори потише, а то мне всё-таки страшно.

— Мне трудно. Я постараюсь. Ты дорогу домой знаешь?

— Знаю, я ведь сюда каждый день прибегаю. 

— Маша, мне плохо. Нет друзей. Давай дружить.

— Давай. А как?

— Приходи завтра в лес. В это время. Я покажу тебе много интересного.

— Хорошо, дядя Миша. А теперь мне пора домой, а то мама будет беспокоиться. И папа тоже. И бабушка, и лошадка, и собака, и три кошки.

— Можно, провожу?

— Спасибо, проводи.

Они шли по лесной тропиночке и разговаривали. Правда, больше говорила Маша, потому что Мише всё-таки трудно говорить по-человечьи, хотя он умный и ученый медведь.

Деревня оказалась совсем близко. Даже странно, почему Миша ни разу на нее не набрел.

Девочка сказала "до свидания" и убежала. Миша смотрел ей вслед, пока она не скрылась за горочкой. А потом залез на дерево, чтобы видеть ее еще.

А Маша, как только прибежала домой, тут же стала рассказывать, что подружилась в лесу с настоящим большим мохнатым бурым добрым медведем, которого зовут Миша и который умеет говорить по-нашему. Ну, кто ж в такое поверит?! Машу назвали выдумщицей и врушей. Над ней даже посмеялись.

А в лес, ловить медведя, пошли охотники с ружьями, капканами, силками, ловчими сетями и собаками и увидели медвежьи и рядом Машины следы.

Назавтра, только, было, Маша собралась в лес, как ей дали сначала одну, потом другую работу по дому. Кур-гусей-уток покормить, грядку с морковкой прополоть, гречку для каши на ужин перебрать. Маша всё умеет делать.

Только к вечеру ей удалось побежать к Мише. Там, где они договорились встретиться, — никого. У-у-у, как Маша огорчилась! Такая интересная дружба пропадает. Никто из знакомых девочек и даже мальчиков не может похвастаться, что дружит с настоящим лесным медведем, который, к тому же, говорит по-нашему. Маша уже совсем, было, собралась домой, но тут услышала, кто-то скулит, тонюсеньким голосом. Она пошла туда и увидела Мишу. Медведь сидел под сосной, повесив голову, и плакал. Слезы не капали одна за другой, а лились струйкой, как из водопроводного краника.

— Дядя Миша, дядя Миша! Это я, Маша. Перестань плакать! Я пришла. Прости меня. Я не могла раньше, когда обещалась. Не сердись. Ну, пожалуйста.

Миша так обрадовался, так обрадовался, что заревел во всю свою медвежью громкость. Маша испугалась, зажала уши ладонями, а в деревне залаяли собаки, и им пришлось быстренько распрощаться. Не хватало им сюда еще и собак! Еще не было случая, чтобы медведи, даже цирковые, дружили с собаками.

На другой день Маша, как обычно, взяла лукошко, и — в лес. Миша посадил девочку на спину и быстро  понес к своему любимому малиннику. Там были яго-ды, — никто не поверит!, — крупнее яблока антоновки, слаще дыни и такие аромат-ные, что узнай об этом самая благоуханная роза, она тут же завянет. От зависти.

Маша съела всего две ягоды, и наелась. Потом за пять минут, набрала полный с горкой туесок. Туесок и лукошко — это то же самое, что и корзинка. Только поменьше, и из бересты, то есть березовой коры. Миша отвез девочку на их место, и они еще добрый час разговоры поразговаривали.

Папа и мама очень удивились такой крупной малине, стали спрашивать, где же она растет? Но только Маша заговорила про своего друга медведя дядю Мишу, на нее замахали руками — снова ты со своими выдумками.

На другой день Маша захватила корзинку побольше, для грибов. Увидел ее Миша, и посмеялся. Разве сюда много наберешь? Он снова посадил девочку на спину и отвез к своему домику. Выбрал там са-амую большую колоду. Колоду и Машу взял подмышки и на задних лапах побежал туда, где белые грибы росли так часто, что даже самые крохотные муравьёныши, самые худенькие червячёныши не могли между ними протиснуться. Там друзья быстренько насыпали полную колоду, — а колода, я уже сказывал, была большая, словно бочка, — белых грибов, и — еще быстрее — Машину корзинку. Миша снова взял Машу под одну мышку, колоду — под другую и помчался на их полянку. Там они всласть поговорили, а потом спели песенку. Ее сочинил сам Миша, еще когда жил среди людей. А те-перь вспомнил и решил научить свою маленькую подружку. Песенка такая:

По лесной дороге. Уррр-ч!

Шел медведь в берлогу. Уррр-ч!

Под ноги не смотрел. Уррр-ч!

На `ежа наступел. Уррр-ч!

Маша перебила: "Наступел — неправильно. Надо говорить — наступил".

— Знаю. Тогда надо петь — смотрил. Или песенка не получится. Смотрил — то-же неправильно. Слушай.

Укололся об ежа. Уррр-ч!

Как щенок завизжал. Уррр-ч! Всё.

— А что значит "уррр-ч"?

— Медвежье слово, чтобы урчать. Значит всё медвежье, человекам непонятно.

— Хорошая песенка, только жалко, короткая очень.

— Я медведь, мне длинные трудно. Можно спеть еще раз. И еще.

— Ур-р-ра! Прравильно! А я и не подумала.

Дома папа и мама ни за что не хотели ехать на телеге за оставленной в лесу колодой грибов. Для Маши она больно тяжела. А Миша в деревню не пошел, что-бы не рассердить собак. На самом деле рассердились Машины родители, на Ма-шу. Даже захотели ее наказать за то, что она всё выдумывает. Но Маша сказала:

— Тут же рядом. Если я выдумала, тогда и наказывайте.

Делать нечего! Запряг Машин папа кобылу Машку. У них в доме все были Маши: папина мама — Маша, Машина мама — Маша, сама Маша — Маша, лошадь, собака и все три кошки — Машки. Так удобнее. Не надо запоминать много разных имен. Еще запутаешься. Так вот, папа запряг кобылу Машку, посадил в телегу свою маму Машу, жену Машу и дочку Машу, и они поехали. Собака и кошки Машки не захотели ехать в телеге и побежали так. Когда они приехали-прибежали в лес, то сразу увидели большую-пребольшую колоду, полную отборных бе-лых грибов-боровиков, а вокруг медвежьи и Машины следы. Папа от удивления встал, как столб, который вкопали в землю, да еще и рот раскрыл. И стоял так долго, что две синички приняли папин рот за птичий домик и захотели свить гнездо. Но вовремя вспомнили, что гнезда вьют весной, а весна давно прошла.

Когда они привезли колоду домой, все соседи поняли, что Маша не вруша и ничего не сочиняла. А охотникам стало так стыдно, что они повыбрасывали вон все свои ружья, капканы, силки и ловчие сети.

Теперь у медведя Миши много-много друзей. В каждом доме он дорогой гость. Особенно, если принесет из лесу колоду с грибами, орехами, земляникой-черникой-малиной-брусникой или с диким медом. Правда, колода с диким медом называется борть. Принес как-то главное медвежье лакомство: муравьев и муравьиных яиц. Оказалось, что люди этого, почему-то, не едят.

Но больше всего Миша подружился с деревенской детворой. Катает их на спине и на велосипеде, играет с ними в медведебол. Это такая игра в мяч.

Только, вот, собаки пока никак не могут привыкнуть к медведю. Издалека рычат на него и лают. Но Миша не обижается. Он любит людей, люди его. А любить еще собак, и чтобы собаки тебя любили — вовсе не обязательно.

Машин папа Иван самый лучший в деревне мастер делать всё из дерева. Может построить дом, баню, колодец, забор, сделать стул, стол, сундук, вырезать смешную игрушку и многое другое-всякое.

Лег он раз спать, и, сам не знает, заснул или еще нет, ему вдруг привиделось женское лицо неземной красоты. Женщина ласково улыбнулась и сказала:

— Здравствуй, Иван. Я Мария, Матерь Божья, Матерь всех людей на земле, и твоя тоже. Ты хороший мастер. Прошу тебя, построй у вас в деревне храм Божий во имя Рождества Сына Моего Иисуса Христа.

Иван никогда не думал о Боге и не знал, верит в Него или нет. Но тут понял, что ему не просто сон снится, а происходит самое главное в его жизни.

— Матерь Божья! Я некрещеный, никогда не ходил в церковь, не строил церквей и не знаю, как это делается. Боюсь, не смогу.

— Сам не сможешь. Помолишься, всё у тебя получится. Построишь церковь, батюшка, православный священник, тебя окрестит.

— Но ведь я и молитв-то никаких не знаю!

— Тебе помогут. Сын Мой, Иисус — искусный плотник. Иосиф, муж Мой, тоже по плотницкой части мастер. Молись каждый раз перед началом работы. Сначала Отче наш. Утром встанешь, увидишь на своем верстаке молитвослов, там эта молитва есть. Потом скажи: "Господи Иисусе Христе и святый Иосифе, помогите мне сегодня поработать во славу Божию".

— Я всё понял, Матерь Божья. Мне бы помощника хорошего. А еще — хотя бы рисунок, как церкви выглядят.

— Помощник у тебя есть, рисунки будут… — тут лицо Богоматери стало таять, как в тумане. Она еще раз ласково улыбнулась, и всё. Нету ее.

Когда Иван проснулся, тут же увидел на верстаке Молитвослов, сразу нашел там Отче наш и другие молитвы. Целое утро он размышлял. Все его Маши притихли и старались не мешать. Дочка Маша, как всегда, пошла в лес, к Мише. Он, как всегда, сидел под их сосной.

— Здравствуй, дядя Миша!

— Здравствуй, Маша. Думаю. Красиво всё. Деревья, цветы, птицы. Всё. Откуда? Кто-то сделал. Землю, реку, муравьев, меня, тебя. Тот, Кто сделал, — умный, добрый, всё умеет. Ночью спал, увидел женщину. Красивое лицо. Улыбнулась. Сказала помогать Ивану. Ничего не понял. Урр-ч!..

А Иван решил, если вот так сидеть или ходить по комнате и бояться дела -храм Божий не построить. Для начала нужно заготовить брёвна. Он взял пилу, топор, запряг Машку. Не успел въехать в лес, глядь, Миша тут как тут.

— Здравствуй, дружище! Ты-то мне и нужен. Помогать будешь. Согласен?

— Да.

— Будем храм Божий строить.

Миша обрадовался. Они принялись выбирать деревья, и оказалось, что медведь откуда-то знает, какие нужны для стройки. Иван начал пилить, но в одиночку трудно. Миша тут же сообразил, что вдвоем легче, тоже взялся за пилу. Сначала, пока не приладились, было тяжко. Но Иван помолился, и дело пошло на лад. Работали дотемна и свалили много деревьев.

На другой день Иван принес скобель. Это сделанный дугой острый нож с двумя ручками. Им очень удобно ошкуривать деревья, то есть снимать с них шкуру, которая у деревьев называется кора. Иван обрубал сучья, а Мише показал, как снимать кору. Миша — словно всю жизнь скобелем работал! Потом они отпилили верхушки, погрузили бревна на телегу.

— Что с мусором делать-то? Сжечь что ли? — сказал Иван самому себе.

— Грязно будет в лесу. Урр-ч! Дрова. Высохнут, хорошо сгорят в печке.

— Ты умница, Миша. Вот тебе ножовка, попили их вот такой длины.

— Бревна отвезем. Одному тяжело, с телеги снимать.

И тут Иван понял, что у него помощник, — всякий позавидует. А когда они привезли бревна домой, их ждал нежданный подарок. Неведомо откуда по лесной тропе приехал на велосипеде почтальон с большим пакетом. На нем написано: "Деревня Добрая, плотнику Ивану, отдать прямо в руки". Никто в деревне никогда ничего не получал по почте. Народ повалил к Ивану в дом, смотреть, что в пакете. Иван хотел расспросить почтальона, но того и след простыл.

В пакете был чертеж деревянной церкви. Иван рассказал о просьбе Богородицы построить у них храм Божий и о том, что они с Мишей уже заготовили бревна. Померили длину, оказалась, точь-в-точь такая, как нужно.

Храм строили всей деревней. Миша делал самую тяжелую работу. Подносил бревна, поднимал их и всякое другое. Маша объяснила другу, что они строят, и Миша понял, это дом для Того, Кто всё вокруг сделал. Или, как говорят люди, сотворил.

Дело пошло быстро, а когда храм был готов, из мужиков-строителей, которые стояли и любовались на свою работу, вышел один, самый старый.

— Люди добрые. — сказал он. — Для меня огромная радость, эта церковь Рождества Христова. Пришло время сказать, что я священник, отец Константин. Рукоположен давно, но были времена, когда священников наказывали за это. Вы помните, много лет назад меня сюда привели вооруженные люди и сказали, чтобы я никогда никуда из деревни не уезжал. Сейчас я освящу церковь, отслужу благодарственный молебен и крещу тех, кто уверовал в Господа нашего Иисуса Христа. Ивана-плотника — первого…

С того дня деревня Добрая стала называться село Доброе. Деревня, в которой есть храм Божий, это уже село.

После того, как в селе Добром построили церковь, и Миша помогал, там каждое воскресение стали служить литургию. Люди приходили и молились Богу. Стал приходить к церкви и Миша. Один раз он дождался, когда выйдет отец Константин.

— Здравствуй, Миша. Как живешь?

— Здравствуй, отец Константин. Хорошо живу. Расскажи про Бога.

— Что тебе о Нем рассказать?

— Всё.

Отец Константин не знал, как начать. Медведь всё-таки.

— Пойдем-ка, сядем на скамейку.

Они пошли, сели, и отец Константин повел рассказ о Боге. Миша внимательно слушал, иногда урчал: урр-ч, урр-ч. Думал что-то своё, медвежье. А когда отец Константин решил, что для первого раза хватит, то спросил:

— Ты всё понял, Миша?

— Нет. Бог в голову не по-ме-щается. Урр-ч! Чувствую. Не носом. — он закрыл нос обеими лапами, — Вот тут, — он положил лапу туда, где под толстой мохнатой шкурой билось его медвежье сердце, — радость. Бог любит Мишу. Те-бя любит. Всех любит. Людей, зверей. Миша любит Бога. Крести Мишу.

— Кто тебе сказал про крещение?

— Маша. Миша хочет в церковь, близко к Богу. При-ча-щаться. Уррр-ч!!

— Не урчи. Миша, тебе в нашу церковь трудно войти, двери узкие. Да и не нужно. На тебе греха нет. Нам, людям, Бог дал крещение для нашего очищения. А ты и так чистый. Понимаешь?

— Урр-ч! Не знаю. Научи молиться.

— У тебя уже есть своя молитва. "Бог любит всех. Миша любит Бога".

— Спасибо, отец Константин. Миша меду принесет.

— Спаси, Господи, Миша! У меня и так от тебя и мед, и грибы, и орехи, и ягоды. За всю жизнь не съесть.

— Миша любит отца Константина. Отец Константин всё другим дает.

Миша, как сумел, перекрестился, глядя на церковь, поклонился и пошел в лес. Сначала на задних лапах, а потом — как припустит на всех четырех, только бурый зад вверх-вниз, вверх-вниз, подпрыгивает.

Ночует Миша в лесу, в своей хижине, а днем всё время среди людей. Больше всего любит отца Константина, разговаривать с ним. Один раз сказал:

— Думаю. Мише нельзя есть птичьи яйца, муравьев, зайчат. Они живые, Миша их убивает. Что есть Мише? Урр-ч!

— Ну, Миша, и задал ты мне задачу! Сразу не ответишь!

Вечером, как всегда, Миша пошел домой, а Маша его провожать. Прежде, чем попрощаться, прочитала нужные на ночь молитвы. Так у них повелось. Медведь внимательно слушал, когда надо, крестился и кланялся. И с каждым разом у него получалось всё лучше. С медвежьей ловкостью.

А отец Константин подумал сам, посоветовался с другими. После разговора с Мишей он заметил, что друг похудел, стал унылым. Куда же это годится?! Христианство радостная вера в Бога, Который всех любит. И вдруг — уныние. Все решили, что будут давать Мише мёд, молоко, сметану, творог. А отец Константин как следует помолился, пошел в лес и громко сказал: "Слушайте меня все: птицы, звери, рыбы и насекомые! Медведь Миша решил, что никогда не будет есть ничего живого. Помогите ему найти пищу".

Когда он говорил, увидел нескольких белочек, пчелок и лося. Они не стали приближаться к человеку, но было видно, внимательно слушают.

А с Мишей стало происходить необычное. Подбегает белочка. Торк лапкой и назад. Отбежит и оглянется. Верещит по-беличьи. Зовет, значит. Миша — за нею. Глядь, на большущем пне гора очищенных лесных и кедровых орешков. Другой раз пчелка привела медведя к дуплу, полному меда, и ни одной пчелы рядом. Подошла к медведю лосиха, вымя полно молока. Встала так, чтобы было удобно сосать. Хорошая добавка к ягодам, грибам и корешкам.

Не иначе, как Бог послал Мише братьев по лесу. Помочь прокормиться, никого не лишая жизни. Но и медведь не в долгу. Чуть кто в беде, тут же посылают сороку-белобоку. И Миша спешит-торопится. Пчелку выручит, влипшую в смолу, или паутину. Птенчика спасет, выпавшего из гнезда. Лосенка-шалуна, который в яму свалился, вытащит. Еще кому пособит в какой его беде.

Люди тоже кормили Мишу. А уж здесь он первый помощник. Сухое дерево из лесу притащить, распилить с кем-нибудь на дрова. Воды принести…

А как домашние животные подружились с медведем! Первыми кошки. Так хорошо забраться к нему на плечо, греться на солнце и мурлыкать. Потом полюбили Мишу лошади. Увидит медведь, какая из них тащит тяжелую поклажу или пашет землю — тут как тут, помогать. Коровам Миша отыскивает и приводит домой потерявшихся телят. Собаки теперь совсем на Мишу не лают. Миша часто играет с ними в догонялки, и всем это самое большое удовольствие.

Однажды под конец зимы Миша сказал отцу Константину.

— Думаю. У всех дети, у Миши нет. Плохо. Урр-ч! В лесу нет медведицы. Пойду искать. Бла-го-слови. Урр-ч!

Отец Константин благословил Мишу, хотя и опечалился, что друг уйдет и, может быть, насовсем.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Только под конец лета, когда Мишина помощь в крестьянских трудах куда, как нужна, и все его вспоминали, прилетела сорока и принесла на хвосте весточку. Медведь вернулся в их лес, да не один. Всё случилось, как в сказках про Ивана-царевича и прекрасную царевну. В капкан попала молодая медведица. Миша освободил ее и увел далеко в лесную чащу. Зализывал раненую лапу, прикладывал целебные травы, а потом привел в свой дом. Хижину пришлось переделать. Тесная оказалась для семьи, вот-вот медвежата появятся. Миша хотел назвать свою жену Машей, но она совсем не понимала человечьего языка и боялась людей, которые причинили ей много боли и хотели ее убить, чтобы, съесть, а из шкуры сделать шубу.

Миша, конечно, скучает без девочки Маши и отца Константина, но пока в деревню не ходит. Что у них теперь и как, точно никто не знает, потому что все новости только от сороки, а с этой болтушки толку мало. Стрекочет без умолку, и ничего не понять. Известно только, что у Миши двое медвежат: сынок и дочка. Он в них души не чает. Носит на руках, то есть, на лапах, и поет свою песенку. Люди надеются, что Миша скоро навестит их и сам всё поведает о своей жизни. А пока молятся о замечательном медведе Мише и о его семействе.

И вы, ребята, помолитесь. Пусть Бог им поможет во их всех лесных медвежьих делах…

Май-июль 2004