к содержанию>>

Леонид Харитонов
Хулио Рибас и о. Александр Мень

Недавно в моей жизни произошло радостное чудо. Не думаю, чтобы в самом этом факте было что-то экстраординарное: уверен, что многие христиане, включая и многих членов нашего прихода, могли бы свидетельствовать о пережитых ими больших и маленьких чудесах. Так что я не стал бы обнародовать свои впечатления, не будь они связаны с моим навечно любимым духовным отцом Александром Менем.
Придется начать издалека. Еще в начале девяностых переводческая работа свела меня с миром футбола. Поскольку эта игра мне очень нравится, и как зрителю, и как участнику, это совпадение для меня – большая отрада. Знаменитые европейские стадионы, “звезды” футбола, разнообразные страны, кулисы для “посвященных” – всё это я увидел “вживую” благодаря такой деятельности. Но порой я спрашивал себя и Господа, насколько это увлечение, в котором гуляют такие страсти и такие деньги, совместимо с христианством, и не слышал твердого, убедительного ответа. И вот, в конце прошедшего февраля, ответ пришел.
Он принял облик уругвайского футбольного тренера, который приехал в Москву из Италии вместе со своим начальником, моим старым приятелем и работодателем. Испанского я не знаю, но Хулио Рибас (так зовут уругвайца) хорошо говорит по-итальянски, и поэтому именно мне предстояло обеспечивать его общение с российскими коллегами. Первые впечатления о новом знакомом были сложными. Внешность его не назовешь располагающей: приземистый, крепко сбитый, стриженый, что называется, под машинку, он походил на отечественного криминального “качка”. Говорил громко, будто на футбольном поле командовал. Говорил много и горячо. Из его рассказов выяснилось, что вырос он в бедной, почти нищей семье, и, как показалось, еще с тех пор, с детства, ему близка коммунистическая идеология. Хулио сразу выучил два русских слова: “спасибо” и “товарищ”. “Хороший парень, искренний, эмоциональный, жалко только, что такой левый”, – подумал я.
Мои умозаключения вроде бы окончательно подтвердились на следующий день: когда мы проезжали на машине мимо площади, лежащей у истока Пречистенки и Остоженки, Хулио вдруг закричал: “Энгельс! Энгельс!” Я вздрогнул от неожиданности, а потом понял, что уругваец имеет в виду памятник. Поскольку дальше по курсу высился храм Христа Спасителя, я решил рассказать ему об истории этого здания, надеясь немного остудить его леворадикальный пыл. Но он, внимательно всё выслушав, лишь спросил: “А зачем же этот храм, такой огромный, восстанавливали?” Я мысленно развел руками. Но капля камень точит, и, когда мы углубились в Замоскворечье, я обратил его внимание на веселый, оранжево-зеленый храм святителя Григория Неокесарийского напротив выхода из метро “Полянка”. Тут он немного помолчал и потом вдруг спросил: “Слышал ли ты о таком российском священнике, о. Александре Мене?” Все во мне задрожало, когда он еще не окончил фразу: дивным образом я почувствовал, что вопрос будет именно о Батюшке. От изумления я на несколько секунд онемел, а потом, вновь обретя дар речи, проговорил: “Ну конечно, ведь он был моим духовным отцом! А ты-то откуда о нем знаешь?!” Хулио сказал, что в гостинице
у него лежит книга “Сын Человеческий” в переводе на испанский, что это главная книга в его жизни после Библии, и что он никогда с ней не расстается и читает ее каждый день. Он добавил, что молится о. Александру каждый вечер и что его жена и двое детей, прочитав “Сына Человеческого”, тоже полюбили Батюшку и почитают его. Хулио предложил мне на обратном пути зайти к нему в номер, чтобы убедиться, что книга действительно лежит у изголовья его кровати. Я убедился.
И еще мне стало ясно, что до того момента не только я его, но и он меня “прощупывал”, пытаясь понять, имеет ли смысл говорить со мной о предметах духовных, или же мне, выросшему в “стране победившего социализма”, ближе коммунистическая идеология. Когда, благодаря его вопросу о Батюшке, взаимная осторожность стала ненужной, Хулио рассказал мне о своих внутренних поисках, о своей преданности Христу и забросал меня вопросами об о. Александре. Насколько мог, я утолил его интерес.
В свою очередь, Хулио Рибас ответил на несколько моих вопросов. Вот запись состоявшегося диалога:

– Хулио, как ты узнал об о. Александре?

– Как я тебе уже говорил, я всегда задавался разными вопросами о смысле жизни, о том, ради чего мы живем. Но, главное, я очень верю в Бога, в Иисуса Христа, и постоянно размышляю об этом. Однажды я был со своей уругвайской командой заграницей, в Аргентине, где нас ожидал матч на Кубок Либертадорес (международный турнир с участием лучших клубов Южной Америки – Л.Х.).
И вот, там, в Буэнос-Айресе, я сидел на сборе с командой и остро чувствовал, что чего-то мне не хватает, чего-то не хватает. Пошел прогуляться по магазинам, увидел книжный, зашел, и только собрался посмотреть книги, как заметил, что прямо у меня под ногами, на полу, лежит какое-то издание. Подбираю томик и вижу, что это книга о. Александра Меня (“Сын Человеческий” – Л.Х.) и что в ней говорится о Христе. Прочитав всего несколько строк, я всем своим существом почувствовал, что это – моя книга. Прочитав ее и узнав что-то об ее авторе, я как раз и нашел то, чего мне не хватало. И еще, я думал, может быть, о. Александр Мень неизвестен в России?.. Ведь эту книгу он писал и издавал подпольно… Ну и вообще, в Уругвае и в Аргентине мало что известно о повседневной жизни в России. Так или иначе, она всегда со мной. Дома лежит на тумбочке у кровати. Во всех командировках она со мной.

– Ясно. А что для тебя эта книга о. Александра, “Сын Человеческий”?

– Это весть, обращенная к моей жизни. Это важнейший призыв, обращенный к моей а может быть, и не только к моей жизни, – насколько я могу судить, не зная глубоко о. Александра. Потому что, по-моему, там говорится о самом важном на свете, о главном. Ты можешь верить, молиться, ходить в церковь, но без любви к другим жизни нет. И, как мне кажется, благодаря о. Александру Меню и его книге это становится ясным, абсолютно ясным. Правда нашего существования (где-то в Библии об этом говорится в другой форме), правда нашего существования заключается не в слове “я” и не в мыслях о себе, а в слове “мы”.

– А сам о. Александр Мень, его личность, что для тебя?

– Мне трудно говорить о нем как о человеке, о личности, о его каждодневной жизни: почти все, что я знаю об этом, я узнал от тебя. Он для меня, скорее, – ориентир, путеводная звезда. Ориентир, прежде всего, в делании той добродетели, которая сегодня почти совсем забыта, – в заботе о других.

– Спасибо. А теперь вопрос к тебе как к футбольному человеку. Есть мнение, что футбол и вера несовместимы, что увлечение им отвлекает от Бога и от жизни в Боге. Что бы ты мог возразить тем, кто так думает?

– Никак не могу с ними согласиться. Я, например, люблю футбол и люблю Бога, люблю Иисуса Христа. Это как в семье. Если ты очень сильно любишь своих детей, то это не значит, что ты можешь забыть о дедушке, бабушке, родителях… Любовь ведь большая, и если ты любишь Бога и веришь в Него, это не значит, что всё другое отрезано. Все мы, конечно, разные, но я знаю многих людей в футболе, которые, подобно мне, каждый на своем месте, стремятся к успеху, хотят добиваться побед, чтобы донести до людей весть о Боге, свидетельствовать об Иисусе Христе… А для меня лично важно еще и донести весть Александра
Меня. Мы должны свидетельствовать о том, что и в футболе, и в других самых простых вещах есть Бог, есть Христос, есть о. Александр Мень.

– Что бы ты хотел сказать духовным детям о. Александра Меня?

– Может быть, я ошибаюсь, потому что, повторю, о. Александра я знаю недостаточно. Но мне кажется, что когда о. Александр Мень говорил, то он говорил не только с теми, кто был перед ним; он обращался к человеку вообще, т. е. и к мужчинам, и к женщинам, и к детям. И, думаю, если бы о. Александр был сейчас рядом со мной, он хотел бы, чтобы я ответил на твой вопрос словами Евангелия: “Любите друг друга!”

Ia i?iuaiea y iiaa?ee Ooeei ?eaano oeiia?aoneo? oioia?aoe? i. Aeaenaia?a n aai iieeoaie “E?ae? Oaay, Ainiiae…” Он сказал, что сделает у себя дома “грот”, куда поместит эту фотографию, вместе с изображением Богоматери Лурдской. Неверующий человек назвал бы всё это цепью случайностей. Но, как любил подчеркивать сам отец Александр, случайностей не бывает. Божьим Промыслом и молитвами о. Александра была нам дарована эта удивительная, ободряющая встреча.
Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!