Вторая половина XX века в истории библеистики прошла под знаком открытий у Мертвого моря - открытий, входящих в число величайших не только по количеству найденных памятников, но и по качеству того влияния, которое они оказали буквально на весь спектр библейских научных дисциплин, от библейской археологии и текстологии до исагогики и библейского богословия. Особенную, самостоятельную ценность имеют большое количество письменных памятников, датируемых от III века до Р. Х. по I век после Р. Х. Сюда входят и более десятка целиком сохранившихся свитков, и огромное количество фрагментов различной величины, исчисляемое тысячами. Все они получили ставшие устойчивыми названия «рукописи Мертвого моря» или «кумранские рукописи». Хотя тематически их классифицируют по нескольким разделам, в целом они так или иначе связаны с той богатой религиозной письменной традицией древнего Израиля, безусловным стержнем которой является Библия в ее дохристианском виде, т. е. Священное Писание Ветхого Завета. Языки, на которых написаны тексты рукописей, - оригинальные языки Библии: древнееврейский, арамейский и, в наименьшей степени, греческий. При классификации рукописей выделяют в отдельные группы списки канонических книг Ветхого Завета, самобытные комментарии к ним, а также апокрифы, уже известные по более поздним спискам, и, наконец, оригинальные произведения, в которых общепринятые библейские идеи и темы получили новое, зачастую неприемлемое для канона развитие, т. е., попросту говоря, сектантские произведения.

Помимо своей исключительной текстологической ценности в силу большой древности, а в этом отношении с рукописями Мертвого моря пока никакие другие библейские памятники не могут сравниться (основной текстологический материал еврейского текста Ветхого Завета до кумранских открытий датировался временем, начиная с конца I тысячелетия после Р. Х.), найденные рукописи представляют собой настолько же широкое поле для спокойного, позитивного исследования, насколько и большое количество трудных загадок. Родившийся на этом поле целый научный раздел - кумрановедение, - относящийся к библейской археологии и библейской текстологии, который представлен к настоящему времени внушительным списком имен исследователей и еще более внушительным, прямо сказать, необозримым каталогом научных трудов, является ареной жарких споров вокруг самых разных вопросов. Серьезность этих вопросов определяется тем, что они имеют прямое отношение к нашим представлениям о различных сторонах жизни, а главное, религиозно-мировоззренческих тенденциях в среде избранного народа Израиля в так называемую межзаветную эпоху, непосредственно предшествовавшую явлению Господа нашего Иисуса Христа. На сегодняшний момент рукописи Мертвого моря, датируемые как раз этим предхристианским временем, являются ценнейшим материалом, откуда «из первых рук» можно почерпнуть сведения о религиозных чаяниях людей, среди которых родился, проповедовал и из которых призвал Своих учеников Христос-Спаситель. Во многом подобные сведения оказывались и оказываются новыми, неожиданными, заставляющими заново оценить наши порой слишком прочно устоявшиеся представления.

Общий вид на Кумран

Речь идет, например, о понимании мессианских текстов Ветхого Завета, т. е. таких его страниц или даже отдельных строк и выражений, которые, начиная с самых ранних христианских времен, воспринимались апостолами, а затем святыми отцами и всей христианской Церковью как пророчества, прообразы, предуказания об Иисусе из Назарета как об обетованном и желанном Мессии-Христе и Спасителе мира. В этой связи оппонирующая сторона - будь то иудейская мысль, на глазах которой выросло христианство, взявшее на себя право авторитетно толковать израильское Писание, или отрицающая все и вся библейская критика, или здравый в своих правомерных сомнениях ищущий разум, - задавала и праве задавать вопросы, которые можно, немного заострив, сформулировать в следующей форме: не были ли эти библейские ветхозаветные тексты подвержены редакции и исправлению со стороны христиан? И еще: была ли проповедь Иисуса Христа и Его учеников настолько неимоверно новой, что ее можно охарактеризовать как инородную и малопонятную для современных им иудеев, никак не созвучную их собственным предчувствиям и не всегда объяснимую на основе предшествующей религиозной традиции израильского общества?.. Вопросов подобного рода много. Но теперь, после кумранских находок, много и помогающего ответить на них материала, который, как ни странно, стал достоянием широкого круга ученых сравнительно недавно, лишь в начале 1990-х годов. Впрочем, это особая история...

Такой весьма широкой в своих различных аспектах, серьезной и необыкновенно важной проблематике посвящена книга священника Димитрия Юревича «Пророчества о Христе в рукописях Мертвого моря», вышедшая в нынешнем 2004 году в санкт-петербургском издательстве «Аксион эстин».

Кумранские пещеры

Говоря о важности проблематики, затронутой в книге, мы имеем в виду, прежде всего то значение, которое имеет ее обсуждение именно в нашей, отечественной библейской науке. И даже еще не обсуждение, а пока лишь ознакомление и, так сказать, «вхождение в тему». Ведь лишь к исходу второго десятилетия обретенной свободы (если считать с конца 80-х годов прошлого века) отечественная библеистика постепенно, все шире и шире, хоть и достаточно медленно, расправляет свои крылья, в первую очередь, наводя мосты с проделавшей в течение XX века колоссальный путь библеистикой на Западе.

Если попытаться кратко определить, в чем состоит полезность работы отца Димитрия, то следует вспомнить следующее. С одной стороны, и о рукописях Мертвого моря, и об открытиях Кумрана вообще написано невероятно много. В свое время даже советская наука, всеми силами старавшаяся отторгать от себя все, что так или иначе касалось Библии, не могла обойти стороной столь громких открытий XX века, как кумранские рукописи, и допустила к изданию целый ряд серьезных исследований, не только переводных, но и вышедших из под пера отечественных ученых, из которых можно упомянуть, например, изданные в 1960-е годы книги И.Д. Амусина. Но сведения, бывшие доступными для советских читателей, были довольно скудными по сравнению с тем, сколь много ценного и интересного по данной тематике было опубликовано на Западе как сразу после открытий, так и в последующие годы. Все это оставалось во многом неизвестным для русского читателя.

Мухаммед эд-Диб, который нашел загадочные свитки

Но есть и другой фактор. История кумрановедения - научного раздела, сравнительно молодого, но уже насчитывающего полвека истории, - делится на два периода. В первый входит не только романтическое время собственно открытий, растянувшихся на два десятка лет, начиная с 1947 года, когда в скалистых берегах Мертвого моря одна за другой обнаруживались пещеры, а в них - многочисленные кувшины, из которых, наподобие джиннов, являли свой палеографический лик десятки и сотни манускриптов и их фрагментов, но и время тщательных научных исследований, проводимых серьезными учеными. В этот период серьезная проблема состояла в том, что рукописи были доступны крайне ограниченному кругу ученых.

Буквально в каждой, даже самой краткой статье о кумранских рукописях, не говоря о фундаментальных трудах, можно прочесть лирическую и одновременно почти детективную, окрашенную библейским патриархальным духом историю про заблудшую козу, на поиски которой отправился, как Саул за ослицами своего отца, местный юный бедуин Мухаммед Эд-Диб. Упоминание об этом событии стало чем-то вроде ритуальной фразы, с которой начинается почти каждое исследование о рукописях Мертвого моря. Но далеко не в каждой книге можно прочитать о том, что тексты источников (которые являются базовым материалом для кумранистики, как и для любой другой науки), крайне медленно готовились для научной публикации узким кругом ученых. В результате за несколько десятилетий к концу 1980-х годов ими было издано неоправданно мало из обнаруженных рукописей, а широкая библеистическая аудитория была лишена возможности всестороннего изучения манускриптов в их полном объеме и конструктивной научной дискуссии. Всеобщее недовольство росло, ситуация в научном мире накалялась, пока, наконец, в конце 1991 года монополия «международной группы» не прекратилась, и для всех ученых не появилась возможность, воочию работать с фотографиями и текстами всех кумранских свитков. Начался второй период в исследовании свитков, продолжающийся поныне.

Фрагмент свитка книги Иисуса, сына Сирахова, найденной на древнееврейском языке в кумранской 2-й пещере и в Масаде

Приятная в силу богатых открытий и трудная вследствие научных и псевдонаучных амбиций страница в истории кумрановедения была перевернута. Этот факт не мог не радовать, но огорчало то, что многие традиционные гипотезы, предположения и выводы относительно поселения Кумран и найденных неподалеку от него рукописей, уже прочно осевшие не только в головах ученых, но и в популярных пособиях по библейской археологии или в учебниках по библейской исагогике, сильно поколебались, несмотря на все усилия удержать их в прежнем устойчивом положении. Например, судя по всему, рано или поздно придется отказаться от так называемой «стандартной модели», согласно которой все найденные рукописи принадлежали сектантской группе, а именно, ессеям, жившим в Кумране на берегу Мертвого моря. Да что говорить, если теперь подвергается сомнению факт, казавшийся прежде незыблемым постулатом: Кумран, который в течение долгих веков простоял в виде заброшенных развалин, оказывается, вовсе не обязательно был поселением ессеев, как это утверждалось до недавнего времени во всех пособиях по библейской истории. Выясняется, что огромное собрание рукописей - фактически библиотека - лишь на некоторую часть может быть охарактеризовано как литература сектантского содержания. На самом деле, большая часть рукописей как раз интересна тем, что дает представление не о мировоззрении сектантов - пусть даже ессеев, - а о чаяниях всего тогдашнего, весьма разнородного палестинского иудейского общества. При этом даже сектантские труды проливают свет, преломленный сквозь сектантскую идеологию, на те же самые чаяния.

Наконец-то обо всем этом подробно, на конкретном научном материале, с многочисленными ссылками на новейшие труды по данной тематике, написано у нас - в книге преподавателя Московской и Санкт-Петербургской Духовных академий священника Димитрия Юревича «Пророчества о Христе в рукописях Мертвого моря». Она представляет собой переработанный вариант кандидатской работы, защищенной в Санкт-Петербургской Духовной академии. Автору удалось ознакомиться как с новейшей, так и со ставшей уже классической западной научной литературой по данному вопросу благодаря учебной командировке в США в период обучения в Духовной академии. Поэтому проработанная в книге библиография включает не только источники (т. е. Библию и тексты рукописей, причем на оригинальном, еврейском языке) или святоотеческие творения, но и многочисленные современные труды, большая часть которых - на английском языке.

Медный свиток в исходном состоянии

Следует сказать, что у книги есть один главный, если подходить к вопросу формально, недостаток, который, с точки зрения сегодняшних просветительских и ученых нужд, на самом деле является ее главным достоинством. Это - неполное соответствие названия содержанию. Содержание книги охватывает более широкий круг тем, нежели только собственно «пророчества о Христе в рукописях Мертвого моря». Возможно, даже самостоятельную ценность представляют первые две главы, в которых кратко, но весьма содержательно, а главное, доступно, внятно и в то же время научно грамотно (впрочем, сочетание подобных качеств относится ко всей книге) изложена вся история вопроса, - начиная от многажды помянутой «убежавшей козы», приведшей юношу Мухаммеда Эд-Диба, а за ним и весь сонм ученых к заветным кувшинам, и заканчивая последними сенсационными событиями, положившими конец монополии узкого круга «международной группы», к чему добавлена четкая классификация и характеристика самих рукописей.

В первой главе излагаются история открытия и первоначальные выводы, прочно вошедшие в научный оборот: о принадлежности рукописей кумранской общине, отождествляемой с ессеями (так называемая «стандартная модель»). Приводится критический обзор важнейших публикаций, в том числе отечественных.

Медный свиток, приготовленный для разрезания

Особенная ценность второй главы заключается в ясной классификации и характеристики всего собрания известных рукописей Мертвого моря. Подробно рассматривается проблема идентификации развалин Кумрана: изложив pro et contra различных версий, включая традиционную - о принадлежности Кумрана ессеям, - автор, вслед за современными авторитетными специалистами в данной области, приходит к выводу о нерелигиозном характере поселения в Кумране (феодальное поместье) и о том, что рукописи представляют собой фонды «какой-то религиозной библиотеки, спрятанной там после начала антиримского восстания в условиях вторжения римских войск в Палестину и осады ими Иерусалима» (с. 50), - возможно, библиотеки Иерусалимского храма.

В пользу вывода о том, что рукописи вряд ли принадлежали какой-то одной секте, говорит то обстоятельство, что явно сектантские среди них занимают лишь треть всего количества (33 %), тогда как две трети представляют собой или библейские книги (29 %), или небиблейские несектантские по содержанию (25%) труды происхождение и распространение которых могло быть связано с самыми разными кругами иудейского общества в Палестине в межзаветный период (оставшиеся 13 % составляют рукописи, содержание которых не удалось восстановить; см. диаграмму на с. 54).

Работа над содержанием свитка «Апокриф книги Бытия»

В заключительной части второй главы автор постепенно переходит к тематике, обозначенной как главная цель книги. Он пишет о том, как по-разному можно распознавать и толковать пророческий смысл библейского ветхозаветного текста и какие существовали методы подобного толкования в различных религиозных средах: в иудейской (и отражение этого в кумранских рукописях), в христианской, прежде всего, в апостольской (например, в посланиях апостола Павла), и святоотеческих писаниях.

Начиная с третьей главы, автор сосредотачивается на главном вопросе: что можно сказать о понимании ветхозаветных мессианских мест (т. е. пророчеств о Мессии или, по-гречески, Христе) иудейским религиозным сознанием ко временам земной жизни Господа нашего Иисуса Христа. А сказать можно и нужно, основываясь как раз на рукописях Мертвого моря, ведь на сегодняшний момент именно они, в отличие от всего остального, более позднего текстологического материала, своим происхождением связанного так или иначе с ангажированной средой (или христианской, или порой антихристианской, иудейской), относятся к тому историческому периоду, когда иудейское общество стояло «на пороге Нового Завета», ожидая его, но не зная, каким будет этот Завет и с Кем он будет связан.

Учитывая, что весь объем мессианских ветхозаветных текстов представляет собой слишком обширное поле для исследования, автор преимущественно останавливает свое внимание на одной из самых богатых мессианскими пророчествами ветхозаветных книг - книге пророка Исаии, неслучайно названного в христианской традиции «ветхозаветным евангелистом». Благо, текст книги великого пророка относится к числу полностью представленных в кумранских рукописях Великим свитком Исаии, найденном в 1-й пещере Кумрана (1QIsa).

Медный свиток в разрезанном состоянии

Вопрос стоит следующим образом. С одной стороны, существует книга пророка Исаии, до кумранских открытий представленная на древнееврейском языке лишь масоретским текстом, который является результатом эволюции в иудейской раввинистической среде в течение нескольких веков после Р. Х. С другой стороны, в силу большого количества значимых мессианских мест книга пророка Исаии всегда привлекала внимание христиан буквально со времен апостолов, так что ее цитаты с толкованиями встречаются уже в Евангелиях и других книгах Нового Завета, не говоря о многочисленных святоотеческих комментариях. Например, самая первая из ветхозаветных цитат, в изобилии встречающихся в Новом Завете, - цитата из Исаии 7, 14 в рассказе о Рождестве Христовом в Евангелии от Матфея (Мф. 1, 22-23). В Новом Завете и у святых отцов тексты Исаии, разумеется, представлены по-гречески, в версии, наиболее близкой или повторяющей перевод LXX. Но между масоретским текстом и ветхозаветными цитатами в Новом Завете, близкими к переводу LXX, обнаруживаются порой довольно существенные смысловые различия, что неминуемо поднимает вопрос о том, какой из двух текстов более соответствует изначальному смыслу ветхозаветного писания. Беда лишь в том, что изначальный ветхозаветный текст на протяжении девятнадцати веков оставался лишь гипотетически воображаемой реальностью. Вот почему такую большую текстологическую важность получили кумранские рукописи. Конечно, они не являются авторскими рукописями, скажем, того же святого пророка Исаии. Однако они отражают вариант библейского текста, ни в коей мере не испытавшего на себе тенденциозные правки с какой-либо стороны, озабоченной тем или иным отношением к христианству после появления Церкви.

В 4-й и 5-й главах своей книги о. Димитрий на отдельных примерах показывает, какую текстологическую, а следовательно, и смысловую богословскую близость обнаруживают греческий текст Нового Завета и текст Исаии, представленный кумранским свитком, в отличие от масоретского текста. Здесь же мы найдем и подробное пояснение самой мессианской идеи, как она понималась в иудейском обществе межзаветного периода, для чего автор привлекает не только библейские рукописи Кумрана, но и небиблейские, отражающие тогдашние распространенные религиозные, в частности, мессианские представления. Большой интерес представляет экскурс в историю употребления мессианского титула «Сын Божий» в тексте Ветхого Завета и в религиозной лексике предхристианских времен. Автор рассказывает о том, как, наконец, было преодолено прочно закрепившееся в библейской критике XX века мнение, будто мессианский титул «Сын Божий» является христианским продуктом, своим происхождением обязанным языческому греко-римскому религиозно-политическому контексту. На материале свитков Мертвого моря, прежде всего рукописи «Сын Божий» (4Q246), автор демонстрирует, насколько укорененным и в библейской традиции, и в сознании палестинских иудеев периода Второго храма, включая евангельские времена, был титул «Сын Божий» именно как мессианский.

Далее автор комментирует материал кумранских манускриптов, имеющих отношение к личности Мессии. Религиозное сознание палестинских иудеев в рассматриваемый период уделяло пристальное внимание мессианским местам в пророческих книгах. Так, например, серьезным объектом подобного внимания был значимый пассаж из книги пророка Исаии об «Отрасли от корня Иессеева», имеющий в виду Мессию и Его различные характеристики (Ис. 10, 33-11, 10). Об этом свидетельствуют целый ряд кумранских документов, не библейских, но и не узко-сектантских, отражающих популярные мессианские идеи и чаяния того времени: «Мессианский лидер» (4Q285), «Антология мессианско-эсхатологических текстов» (4Q174), «Благословения патриархов» (4Q252), «Мессианский сборник» (4Q175), «Небесный князь Мелхиседек» (11Q13).

Последний манускрипт особенно интересен тем, что он, как замечает отец Димитрий, «перекликается с новозаветным посланием к Евреям» (с. 151). Дело, конечно, не только в очевидных параллелях, а в том, что кумранский документ восполняет доселе отсутствовавшее звено в смысловой цепи, ведущей от ветхозаветного образа Мелхиседека, царя Салимского (Быт. 14), к его новозаветному истолкованию как прообраза вечного священства Христа. Этот пример ценен тем, что дает подтверждение важному тезису: чем пристальнее мы изучаем религиозно-мировоззренческий контекст, в котором рождалась христианская Церковь, - а таковым контекстом было палестинское иудейское общество на рубеже Заветов, о котором кумранские рукописи дают богатый и самый достоверный на сегодняшний день материал, - тем более цельной и объемной в нашем представлении оказывается вся религиозная палитра того общества, в котором в определенный исторический момент произошло явление в мир Господа нашего Иисуса Христа, Бога и, что в данном случае особенно важно (а для христианина, впрочем, важно всегда), Человека. И чем более органичной и объяснимой из тогдашнего религиозного контекста предстает проповедь и служение Иисуса как Человека, равно как и Его первых учеников, тем более убедительным и созвучным человеческим чаяниям предстает перед нами Его откровение как Сына Божия.

Разрезание медного свитка на специальном устройстве

В 6-й главе автор разбирает не менее значимую, достаточно самобытную, хотя и в большой степени загадочную группу из четырех пророчеств книги Исаии (из раздела Девтероисаии), известную под названиями «песни Слуги Господня» или «песни о Слуге (Отроке, Служителе, Рабе) Господнем (Ягве)». Наряду с пророчествами об Эммануиле из первой части книги Исаии эти песни стяжали личности Исаии, в церковной традиции воспринимаемого как единого автора всей книги, репутацию «ветхозаветного евангелиста»: именно у Девтероисаии в греческом тексте встречается глагол euvaggeli,zw («благовествовать», Ис. 40, 9; 52, 7; ср.: 60, 6; 61, 1). Загадочность этих пророчеств заключается в возможности истолковать образ Слуги как в личностном смысле, так и в коллективном. Христианское толкование с самых ранних пор однозначно предпочитало личностное понимание пророчества, т. е. как пророчество о конкретной мессианской Личности (см.: Деян. 8, 30-35), хотя в иудейских кругах бытовало и бытует истолкование образа Слуги как фигурально-собирательного, указывающего на страдания народа Израиля, будь то в вавилонском плену или в последующие исторические эпохи, вплоть до холокоста в XX веке. На материале кумранских свитков отец Димитрий подробно показывает, насколько укорененным не только в христианском, но и в древнееврейском сознании описываемая пророком личность Слуги была связана с ожидаемым Мессией-Личностью.

Особую известность и важность имеет четвертая песнь (Ис. 52, 13-53, 12). Именно в ней образ Слуги - грядущего Мессии - прописан в таких чертах, которым суждено было выйти на первый план, когда пророчество исполнилось в Иисусе из Назарета, но о которых иудейство ко временам Иисуса предпочитало не вспоминать. Мессия, о Котором в предыдущих песнях говорится как о могущественном, мудром и славном Избраннике Божием, здесь описан как добровольно страдающий, презираемый и униженный Раб, принимающий на Себя грехи мира. В книге пророка Исаии образ Мессии, в том числе страдающего, представлен достаточно отчетливо, но в палестинском иудаизме ко временам Иисуса Христа он, по выражению отца Димитрия, «получает однобокое развитие» (с. 204). В том-то и состоял скандал, смущавший в том числе и ближайших учеников Христа (см.: Мф. 16, 21-22 и пар.), что они, как и многие другие иудеи, ожидали славного, воинствующего Мессию, Который утвердит Свою победу очевидным, Божественным превосходством силы над врагами, но никак не страдающего и униженного. Говоря словами Самого Христа, они думали «не о том, что Божие, но что человеческое» (Мк. 8, 33).

То, что такое «однобокое» представление о Мессии было распространено среди иудеев той поры, отец Димитрий показывает, опираясь на не библейские рукописи Мертвого моря, среди которых, по его словам, нет ни одной, где были бы описаны «страдания Мессии за грехи Своего народа, хотя получили развитие идеи Божественного достоинства Мессии, Его первородного рождения от Бога, Его богоизбранности и установления Им всеобщего вечного Царства праведности» (с. 204).

Свои выводы автор книги формулирует в виде подробных, тщательно продуманных рассуждений, сопровождая их многочисленными цитатами как в текстовом виде (включая древнееврейский масоретский текст и русские переводы: Синодальный и, при необходимости, некоторые другие), так и в виде иллюстраций, представляющих собой фотографические снимки рассматриваемых фрагментов кумранских рукописей. В этом отношении дизайн и верстка книги удачно и профессионально оформлены.

В конце имеются два приложения, из которых первое посвящено актуальной для православной библеистической среды проблеме соотношения греческого перевода LXX и рукописей Мертвого моря, а во втором находятся переводы некоторых, прежде не изданных по-русски кумранских памятников.

Работа отца Димитрия Юревича, несомненно, займет свое достойное место в возрождающейся отечественной библеистике.

Панорама Кумрана