Ирина Языкова. Александр Мень и среда, которая его сформировала

Ирина Языкова

Александр Мень и среда, которая его сформировала

Отец Александр родился в 1935 году, во время так называемой «безбожной пятилетки», в разгар сталинских репрессий. Всю жизнь он прожил в Советском Союзе, но, по словам Натальи Леонидовны Трауберг, не был советским человеком. Феномен о. Александра во многом объясняется тем, что его окружали с самого детства неординарные люди. Это был круг людей, связанных с культурой начала ХХ века, эпохой, получившей название «Серебряного века». Это была христианская среда, причем глубоко укорененная в духовной традиции. Можно сказать, что это его корни, корни питали его всю жизнь. Многие люди этого круга могут быть названы новомучениками и исповедниками.

Начать нужно издалека: в семье, которая была еврейской и весьма далекой от христианства, сохранялась благодарная память об отце Иоанне Кронштадтском (1829–1909), исцелившем бабушку Елены Семеновны Мень, мамы о. Александра. Это было в конце XIX века, семья жила в Харькове, и туда однажды приехал знаменитый пастырь. Вот, как пишет об этом Елена Семеновна: «Соседка уговорила бабушку пойти к нему и просить исцеления. Храм и площадь перед ним были полны народа, но соседка сумела провести бабушку через всю эту толпу, и она предстала перед о. Иоанном. Он взглянул на бабушку и сказал: “Я знаю, что Вы еврейка, но вижу в Вас глубокую веру в Бога. Помолимся Господу, и Он исцелит Вас от Вашей болезни. Через месяц у Вас все пройдет”. Он благословил ее, и опухоль начала постепенно спадать, а через месяц от нее ничего не осталось».

Можно сказать, что благословение о. Иоанна Кронштадтского сохранялось на всей семье, и не случайно, именно в этом роду появился выдающийся пастырь.

О. Александр был крещен в раннем детстве, крестил его архимандрит Серафим (Батюков), который также был неординарной личностью.

Сергей Михайлович Батюков (или Битюков 1878-1942) происходил из московских мещан, учился в Александровском коммерческом училище, работал бухгалтером, библиотекарем в Румянцевской библиотеке. Сотрудничал в московских журналах. Слушал лекции в Московской духовной семинарии. Был духовным чадом Нектария (Тихонова), одного из последних Оптинских старцев. Также его наставником был старец Зосима (Егорченков, в схиме Захария), последний ушедший из закрытой Троице-Сергиевой Лавры.

В 1919 г. рукоположен во священника. Несколько месяцев служил вместе с о. Иоанном Кедровым в храме Воскресенья в Сокольниках. В 1920 г. назначен настоятелем в храм мучеников Кира и Иоанна на Солянке. В 1922 г. принял монашество с именем Серафим, в 1926 г. был возведен в сан архимандрита.

28 апреля 1925 г. о. Серафима арестовали по обвинению в антисоветской деятельности. Его обвиняли в том, что он участвовал в миссионерских беседах, которые проводил после богослужения вместе со свящ. Романом Медведем (канонизирован как священноисповедник). Три месяца провел в Бутырской тюрьме.

Не приняв Декларацию митрополита Сергия (Страгородского), присоединился к движению непоминающих, перешел «в катакомбы». До 1930 г. скрывался на Шереметьевской, затем жил в Загорске: сначала у С.И. Фуделя, затем – у дивеевской монахини Сусанны (Ксении Ивановны Гришановой) и ее сестры, монахини Никодимы. В этом доме, в комнате перед иконой Иверской Божией Матери, был поставлен алтарь, и служилась литургия. Здесь бывали и совершали богослужение многие духовные лица и, в частности, духовный руководитель всех непоминающих священноисповедник Афанасий (Сахаров).

Вплоть до своей кончины о. Серафим заботился о воспитании Алика Меня, давал советы его матери Елене Семеновне. А когда Алику было всего полтора года, о. Серафим сказал: «Он большим человеком будет, в нем осуществятся все наши чаяния».

С о. Серафимом сначала познакомилась Вера Яковлевна Василевская, двоюродная сестра Елены Семеновны. Было это на квартире у Сергея Фуделя. Вера Яковлевна в своих воспоминаниях подробно описывает эту встречу. Когда она рассказала ему о себе, ей показалось, что с нее спали цепи, которые тяготили ее в течение многих лет. «Удивительное понимание чужой души было у батюшки не только чуткостью душевной, но и духовным дарованием».

Архимандрит Серафим умер в 1942 г., его похоронили в подвале дома, где он тайно жил. Но пришли сотрудники НКВД и вырыли гроб. Пришлось перезахоранивать тело на местном кладбище.

Алику было семь лет, но он очень хорошо запомнил дедушку, как он в детстве называл о. Серафима. О. Александр писал, что о. Серафим был «подлинным продолжателем традиций старчества. Его подход к людям был всегда глубоко индивидуальным. С каждым человеком он беседовал отдельно, и его советы относились только данному человеку (он нередко даже запрещал передавать их другим). Главное свое призвание он видел в том, чтобы быть пастырем, кормчим душ и оберегать чистоту Православия».

Елена Семеновна Мень – мама о. Александра – также была необыкновенным человеком, об этом говорят все, кто ее знал. В своей книге «Мой путь» она писала, что еще в раннем возрасте почувствовала Бога. Ее бабушка и ее мама были верующими, говорили о Боге как Творце вселенной. Но семья была еврейской, не христианской, а девочка тянулась ко Христу, и даже ходила в школе на занятия Закона Божия, хотя как некрещеной ей не обязательно было посещать эти уроки.

В 9 лет она прочитала Евангелие и сразу захотела креститься. Но родители были против, евреи того времени хорошо знали, что такое еврейские погромы и антисемитизм основной массы православных. После окончания школы Леночка поехала в Москву к родственникам, здесь она сблизилась со своей двоюродной сестрой Верой Василевской, которая сочувственно отнеслась к ее христианским исканиям. Некоторое время Леночка ходила к баптистам, ее привлекали там простота и верность Евангелию. Когда родители узнали об этом, они устроили скандал и даже побили дочку. Тогда из Москвы приехала Вера и увезла ее к себе.

Живя в Москве, Леночка стала заходить в православные храмы, читать христианскую литературу. Но все еще не была крещеной. В 1934 г. она вышла замуж, а в 1935-м родила своего первенца Алика и крестилась вместе с ним, крестил их архимандрит Серафим (Батюков). Он стал наставником и мамы, и сына, а также Веры Василевской.

Вера Яковлевна Василевская также была удивительным человеком: педагог-дефектолог, переводила с французского, в частности, перевела Франциска Сальского. Когда родился Алик, Вера, у которой не было своих детей, очень много времени и сил отдавала ему. Она написала поэму «Десять песен маленькому мальчику», в которой выразила и свою любовь к нему, и благоговение перед тайной прихода человека в мир. Можно понять, что человек, который рос, окруженный такой любовью, потом передавал эту любовь другим.

В Загорске был еще один дом, где нередко бывали Елена Мень и Вера Василевская, это подпольный монастырь схиигуменьи Марии. Она была настоятельницей Вольского монастыря, но после его закрытия перебралась под стены Троице-Сергиевой Лавры. Матушка Мария также взяла на себя духовное воспитание Алика, читала с ним Библию, учила молиться. Когда он приходил со своей мамой, еще совсем маленьким, матушка говорила: «Вот идет наш архимандрит». Отец Александр сохранил о ней самые теплые воспоминания как о человеке живой веры.

Катакомбную церковь – подпольные монастыри и общины, окормлял Афанасий (Сахаров) епископ Ковровский (1887-1962), причисленный ныне к лику святых как священноисповедник. О нем сегодня много написано, опубликованы его письма из заключения.

Из писем епископа Афанасия:

 «О ненужном никому и бесполезном нашем существовании, я думаю, нам и думать не следует. Если Господь дал нам жизнь, поставил нас в известные условия и жизнь нашу не прерывает, значит, жизнь наша для кого-то и для чего-то нужна. В мире вообще ничего нет бесполезного, ненужного, бессмысленного. Все имеет свой смысл, значение и назначение. Это даже о неодушевленной природе, тем паче о жизни разумных существ».

«И какое великое утешение – вера наша! Мы в бедах не унываем и в скорбях благодушествуем. Разлученные телесно, утешаемся общением духовным, молитвенным. Не теряем надежды встретиться здесь, но если бы сего не случилось, уповаем, что за скорбь земной разлуки Господь утешит нас радостию вечного общения в Его горних обителях… Сие буди… буди…».

«Истинная ревность о вере не может соединяться со злобой. Где злоба – там нет Христа, там внушение темной силы. Христианская ревность – с любовию, со скорбию, может быть, и со гневом, но без греха (гневаясь – не согрешайте)».

 

Но было также немало священников, которые нелегально служили в этих общинах. Многих хорошо знал о. Александр с детства, и они также оказали большое влияние на будущего пастыря. Один из них – иеромонах Иеракс Бочаров (1880-1959), ближайший друг и соратник владыки Афанасия.

Иван Матвеевич Бочаров рано остался сиротой, воспитывался в Задонском монастыре. Был духовным чадом старца Зосимы (Егорченкова), лаврского духовника. Окончил духовное и музыкальное училище. В 1910 г. поступил в Троице-Сергиеву Лавру, в 1915-м принял постриг. В 1919 г. рукоположен в иеромонаха Святейшим Патриархом Тихоном. Служил в церкви иконы Божией Матери «Всех Скорбящих радость» при военном госпитале в Лефортово в Москве. С 1921 г. служил в церкви иконы Божьей Матери «Отрада и Утешение» на Ходынском поле (при Солдатенковской больнице), в 1930-е гг. – в церкви свв. Кира и Иоанна на Солянке вместе с о. Серафимом (Батюковым).

После издания митрополитом Сергием (Страгородским) Декларации перестал поминать его на богослужении и перешел на тайное служение. Жил тайно в доме Нины Владимировны Трапани на станции Лосиноостровская. В ее доме на праздник Всех святых, в земле Российской просиявших, в 1934 г. епископ Афанасий (Сахаров) отслужил литургию, на которой был освящен образ Всех святых, в земле Российской просиявших, написанный монахиней Иулианией (Марией Николаевной Соколовой).

6 ноября 1943 г. о. Иеракс был арестован по делу «Антисоветское церковное подполье» вместе с епископом Афанасием (Сахаровым), протоиереем Петром Шипковым, монахиней Сусанной (Гришановой) и Ниной Трапани. Приговорен к пяти годам лагерей. Наказание отбывал в Кемеровской области.

1950-е гг. после освобождения проживал в инвалидном доме для бывших заключенных в с. Большие Березники в Мордовии. В 1957 г. переехал во Владимир, где жил в домике, купленном для владыки Афанасия его духовными детьми. Скончался в 1959 г. Место для погребения предоставил владыка Афанасий на могиле своих родителей на старом кладбище Владимира.

Членом катакомбной церкви был также священник Петр Шипков (1888-1959), соратник Патриарха Тихона. В 1920 г. Патриарх Тихон рукоположил его в диакона, а потом во иерея. Служил в ц. Дмитрия Солунского у Тверских ворот.

В 1922 г. арестован «по делу об изъятии церковных ценностей», через два месяца освобожден. С 1922 по 1925 г. был настоятелем Никитской церкви в Москве. Многие годы был секретарем Святейшего Патриарха Тихона и секретарем Епархиального совета. 7 апреля 1925 г. Патриарх умер, а 21 декабря того же года о. Петра арестовали по делу митрополита Петра (Полянского), местоблюстителя Тихона. Сидел в Соловецком лагере, затем отбывал ссылку в Туруханском крае. После освобождения жил в Загорске, служил вместе с о. Серафимом (Батюковым). После смерти о. Серафима принял его духовных детей. Исполняя служения священника тайно, работал на фабрике бухгалтером.

В конце 1943 г. вновь арестован по делу «Антисоветского церковного подполья», по тому же делу, что епископ Афанасий (Сахаров), иеромонах Иеракс (Бочаров), монахиня Ксения (Гришанова), Нина Трапани. Приговорен к 5 годам лагерей. Был в ссылке на поселение в Красноярский край.

В 1952 г. снова осужден на 10 лет. Освобожден по инвалидности раньше срока. Вернувшись из заключения, несмотря на тяжелую болезнь (рак кожи), о. Петр служил в соборе г. Боровска (Калужская обл). Пользовался большой любовью прихожан. Хоронить его вышел весь город.

Священникам Иераксу и Петру особенно помогала Нина Владимировна Трапани (1911-1986), все они проходили по одному делу. Ее история не менее интересна.

Происходила из итальянского рода Трапани, ее прадедушка Джованни Трапани был судовладельцем. Его пароход потерпел крушение у берегов Одессы. Не имея возможности вернуться на родину, Джованни с двумя сыновьями остался навсегда в России. А его внуки перебрались в Москву. Один из них, Владимир построил дом в Мытищах. Там в 1911 году и родилась Нина. Она была последним, девятым ребенком. Детство Нины было счастливым. Но пришла война, затем 1917 год. От голода умерли два ее брата. Семья с тремя младшими детьми перебралась в Тамбовскую губернию, но там погибли все, кроме Нины, которая семилетней девочкой осталась одна. Ей удалось вернуться в Москву, где жила ее старшая сестра Варвара, заменившая ей мать. В 20-е годы они вместе приходят в Церковь и вскоре становятся прихожанками церкви свв. Кира и Иоанна на Солянке, где служил о. Серафим. Здесь же Нина познакомилась и с о. Иераксом и с о. Петром, и с епископом Афанасием. А затем стала членом «катакомбной» церкви.

В 1943 г. Нину Трапани арестовали за участие в церковном подполье и отправили сначала в Рыбинск, затем под Куйбышев. Ссылку отбывала в Казахстане, в Кызыл-Орде. Освобождена по амнистии в 1954 г. Жила сначала в Мордовии, потом во Владимире, куда переехала в ноябре 1957 г., вслед за о. Иераксом, и здесь прожила до конца своих дней. По благословению епископа Афанасия начала писала жизнеописание иеромонаха Иеракса, воспоминания об о. Петре Шипкове и, наконец, собственные мемуары. Они вышли в 2019 г. под названием «Другой жизни я не могла принять...»

Нина Владимировна Трапани прожила долгую жизнь, умерла 7 февраля 1986 г.

Самым близким к о. Александру человеком была Мария Витальевна Тепнина (1904–1993), подруга его матери Елены Семеновны. Она также была прихожанкой храма свв. Кира и Иоанна на Солянке, духовной дочерью о.  Серафима.

Родилась в 1904 г. в Санкт-Петербурге. В 1911 г. ее отец был выслан из столицы, и вся семья последовала за ним в Тамбов. Здесь тогда служил митрополит Кирилл (Смирнов), его очень любили. Однажды девочкой Мария Тепнина соприкоснулась с Владыкой, это было в храме, куда ее водила бабушка. Владыка благословил Марию, и его благословение сопровождала ее всю жизнь. Хотя второй раз они встретились уже незадолго до его гибели.

В 1920-е Мария Тепнина поступила в медицинский институт в Ленинграде. Но закончить учебу не смогла, потому что заявила, что не согласна со смертной казнью и открыто заявила о своей вере. В Ленинграде она жила у сестры покойной жены митр. Кирилла. В своих воспоминаниях она писала: «Когда я жила у нее, она постоянно получала от него письма из ссылок, читала мне эти письма, посылала ему посылки. Я помню, как помогала ей с этими посылками, покупала громадные табачные ящики и собственноручно их переделывала на маленькие (тогда было очень трудно достать ящики). Вероятно, в письмах митрополиту она обо мне иногда упоминала. И не только поэтому, что я помогала ей, – она знала, что у меня был очень тяжелый период».

После отчисления из института Мария Тепнина переехала в Москву и пришла в храм свв. Кира и Иоанна. Когда о. Серафим ушел в подполье, Мария оказалась в «катакомбной» церкви. На ее квартире не раз служили катакомбные священники, в частности, о. Владимир Криволуцкий.

Из воспоминаний Марии Тепниной о последней встрече с митрополитом Кириллом, который был назван Патриархом Тихоном первым в списке местоблюстителей: «Когда митрополит попал в Гжатск, он вспомнил обо мне и просто сам пригласил, чтобы разъяснить мне, хотя бы постфактум. Это был 36-й год… После встречи с митрополитом я уехала из Гжатска в 6 часов вечера, спешила на поезд, а в 10 часов за ним пришли, снова арестовали и отправили в Казахстан. В Казахстане держали уже под домашним арестом, до него почти никого не допускали. И ходил к нему только, видимо, какой-то провокатор. В 37-м году митрополита Кирилла расстреляли».

В 1946 г. Мария Витальевна была арестована за участие в антисоветском церковном подполье, ей присудили 5 лет лагерей и 3 года ссылки в Красноярский край. В 1954 г. освобождена по амнистии, затем реабилитирована. Вернулась в Москву. Хотела принять монашество и уйти в монастырь (путь девства она избрала давно), но получила благословение жить в миру. Всю жизнь она жила рядом с о. Александром, где бы он ни служил. Похоронена в Новой Деревне, сразу за крестом о. Александра.

Немного о митрополите Кирилле (1863-1937), местоблюстителе патриарха Тихона.

Окончил Санкт-Петербургскую духовную семинарию. Служил в столице. Был членом Санкт-Петербургского комитета Православного миссионерского общества. С октября 1900 г. служил настоятелем Свято-Троицкого храма в Кронштадте, куда он перевелся из столицы, чтобы быть ближе к о. Иоанну Кронштадтскому, с которым его связывали крепкие духовные узы. После смерти св. Иоанна он отслужил по нему заупокойную литургию, произнес надгробное слово и сопровождал гроб из Кронштадта в Санкт-Петербург.

В 1904 г. – епископ Гдовский, в 1909 г. – Тамбовский и Шацкий, в 1918 г. – митрополит Кавказский. Был членом Поместного собора 1917-1918 гг. Резко осуждал декларацию и действия митрополита Сергия (Страгородского), писал ему письма, советуя отказаться от сотрудничества с безбожными властями. Впервые арестован в 1919 г., затем была целая череда арестов, тюрем, ссылок. Его авторитет среди верующих был настолько велик, что НКВД считал, что он «возглавлял все контрреволюционное духовенство». 20 ноября 1937 г. митрополит Кирилл был расстрелян вместе с митрополитом Иосифом (Петровых) и епископом Евгением (Корбановым) на Лисьей балке под Чимкентом. Митрополиты Кирилл и Иосиф причислены к лику святых как новомученики.

Вспомним еще одну женщину из общины архим. Серафима (Батюкова) – это Вера Алексеевна Корнеева (1906-1999). О ней снят прекрасный фильм «Баба Вера», где использован ее рассказ о своей жизни.

Родилась в дворянской семье, детство провела в имении Великого Князя Константина Романова, дяди царя, близко дружила с его младшей дочерью, княжной Верой. После революции со своей крестной-тетей монахиней Натальей Рогозиной укрывала священников, монахов и монахинь из разогнанных монастырей.

С начала 1930-х гг. жила на станции Лосиноостровская. В ее доме, на втором этаже в мансарде, был устроен тайный храм в честь иконы Божией Матери «Отрада и Утешение». В течении 8 лет здесь скрывался иеромонах Иеракс (Бочаров), а в начале войны — о. Владимир Криволуцкий. Здесь бывал и служил епископ Афанасий (Сахаров).

С тех пор, как о. Александр Мень стал священником Вера Корнеева стала прихожанкой и его духовной дочерью.

Священник Владимир Криволуцкий (1888-1956) также член «катакомбной» церкви. В 1910 г. окончил юридический факультет Московского Университета. Служил в Министерстве финансов. В 1915 г. ушел добровольцем на фронт. В 1921-1922 гг. слушал курсы Православной Народной Академии, прислуживал в храме свв. Кира и Иоанна у о. Серафима. В 1922 г. рукоположен в диакона, в 1923 г. во священника. В 1924-1930 гг. служил и.о. настоятеля Знаменского храма на Шереметьевом дворе. В 1930-1933 гг. отбывал ссылку на Пинеге.

После освобождения нелегально служил в Москве и Егорьевске. Вновь арестован в 1946 г. и приговорен к 10 годам лагерей. До 1955 г. отбывал срок в Красноярске, Москве, Казахстане. Освобожден досрочно в связи с тяжелой болезнью. Скончался в Москве, в 1956 г., похоронен на Введенском кладбище.

Из всего окружения о. Александра, кроме владыки Афанасия, самым известным является Сергей Иосифович Фудель (1900-1977), благодаря его книгам, которые сейчас широко издаются.

Он родился в семье священника Иосифа Фуделя, служившего при Бутырской тюрьме. С ранних лет был приобщен к вере. По окончании гимназии в 1917 г. поступил на историко-филологический факультет Московского университета. Но закончить его не смог: началась Гражданская война, обрушившая прежнюю жизнь. В 1922 г. его арестовали за участие в антиобновленческой деятельности и выслали в Зырянский край, в Усть-Сысольск. Невеста Сергея Иосифовича, Вера Максимовна Сытина, последовала за ним. Вскоре состоялась их венчание, которое совершил ссыльный владыка Афанасий (Сахаров) при участии двух архиереев: архиепископа Фаддея (Успенского) и епископа Николая (Добронравова) – оба священномученики. Венцы для венчания были изготовлены из ивовых прутьев. С тех пор Сергей Фудель стал ближайшим сторонником владыки Афанасия.

В 1933 г. Фудель был вновь арестован, и опять по той же статье. На этот раз его отправили в город Вельск Архангельской области, затем в Вологду.

С 1936 по 1941 г. с семьей жил в Загорске. Несмотря на материальные трудности и опасность очередных арестов, в его доме некоторое время скрывался архимандрит Серафим (Батюков) и здесь же служил. В 1941 г., с началом Великой Отечественной войны, С. Фудель был призван в армию. До конца войны служил в звании рядового в железнодорожных войсках.

В 1946 г. был вновь арестован по делу церковного подполья, выслан на пять лет в Минусинск. По окончании ссылки до 1962 г. жил в Усмани, где работал счетоводом в артели «Красное знамя» и подрабатывал частными уроками английского языка.

С 1955 г. началась литературная деятельность Сергея Фуделя: «Моим детям и друзьям» (1956 г.), «Путь отцов» (1957 г.), «Церковь верных» (1959 г.), «Свет Церкви», «Соборность Церкви и экуменизм» (1961 г.). Естественно писал он без всякой надежды быть напечатанным.

В 1962 г. Фудель с семьей поселился в г. Покров, служил псаломщиком в Покровском храме, выполнял переводы для издательского отдела Московской патриархии. В 1963 г. закончил книгу «Наследство Достоевского» и начал работу над книгой о Павле Флоренском. Написал книгу «Начало познания Церкви» (издана в 1972 г. в Париже издательством «YMKA-Press» под псевдонимом Ф. Уделов). В 1970-е годы в самиздате появились его книги «Священное Предание», «Причастие вечной жизни», «У стен Церкви», «Славянофильство и Церковь», «Записки о литургии и Церкви».

Скончался 7 марта 1977 г. в г. Покров.

Среди наставников о. Александра в послевоенный период был о. Николай Голубцов (1900-1963). По словам С.И. Фуделя, о Николай «был действительно “пастырь добрый”, отдавший всего себя заботе о своих многочисленных церковных детях. Их было множество со всех концов Москвы… А он был со всеми ровен, со всеми тих, каждого принимал так, как будто он только и ждал этого прихода, чтобы отдать ему со всею щедростью своё драгоценное время и все душевные силы».

Николай Голубцов происходил из семьи профессора Московской духовной академии Александра Петровича Голубцова (1860-1911), специалиста в области литургики и церковной археологии. Мать — Ольга Сергеевна Смирнова (1867-1920), дочь протоиерея, ректора Московской духовной академии. В семье было 12 детей, Николай был седьмым. Все его братья и сестры нашли себя в церковном или научном служении.

В 1918-1920 гг. Николай Голубцов был мобилизован в тыловые части Красной армии, где его заставляли чистить отхожие места за отказ снять нательный крест. С детства он был верующим человеком, его духовным наставником был старец Алексей Зосимовский, а после его кончины — священник Сергей Успенский, расстрелянный в 1937 г. (новомученник). Еще в молодости Николай хотел уйти в монастырь, но старец Зосима посоветовал жениться и получить светское образование, а священство принять позже, когда в этом будет потребность, а священников будет мало. «Сейчас ты в два счета погибнешь, а придет время, когда ты будешь нужен». Так и случилось.

В 1925 г. окончил Московскую сельскохозяйственную академию им. Тимирязева, получив диплом агронома-полевода. Работая агрономом на станции Ашукинская близ Загорска, читал крестьянам просветительские лекции, и был уволен за религиозную пропаганду без права «контактов с населением». Работал на Московской семенной станции, а в 1937-1949 гг. – научным сотрудником в библиотеке ВАСХНИЛ (Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук им. Ленина).

В 1944 г., после послабления власти в отношении церкви, Николай Голубцов решил принять сан. Он служит пономарем и чтецом в московском храме Рождества Христова в Измайлово. В 1949 г. сдает экзамены за курс Московской духовной семинарии. 1 сентября 1949 г. его рукополагают в диакона, а 4 сентября 1949 г. во священника. Служил в московских храмах: в церкви Ризоположения Господня на Донской улице и в Малом соборе Донского монастыря. Среди его духовных чад были многие представители интеллигенции и известные люди, в частности, он крестил Светлану Аллилуеву. Под его руководством Александр Мень готовился к священству. В шутку о. Николай говорил ему: «с интеллигенцией намучаешься». Но сам он был настоящим пастырем интеллигенции, поскольку образованных священников был тогда мало.

О. Николай был прекрасным проповедником, занимался гимнографией, написал службы с акафистом иконам Донской Божьей Матери и «Взыскание погибших», печатался в «Журнале Московской Патриархии». В то время не разрешалось проповедовать в храме, но о. Николай произносил хотя бы несколько слов перед исповедью на тему евангельского чтения или памяти святого этого дня. И это запомнилось его прихожанам.

Умер о. Николай в 1963 г. Похоронен на Введенском кладбище.

Круг наставников о. Александра был бы неполон без упоминания Марии Вениаминовны Юдиной (1899-1970), которая была духовной дочерью о. Николая Голубцова и после его смерти перешла к о. Александру Меню. Выдающаяся пианистка, она была настоящей исповедницей веры. Никогда не скрывала своей веры, всегда ходила в церковь открыто, жила очень аскетично и со своей небольшой зарплаты и малых гонораров за концерты почти все отдавала студентам и всем нуждающимся. Быстро они нашли общий язык с о. Александром, и хотя он был еще молодым священником, она считала его своим духовным отцом. Часто приезжала она в Алабино, а потом в Тарасовку, и после службы ходила вместе с о. Александром по требам – когда он кого-то крестил или причащал на дому. Странное это было зрелище: молодой священник и пожилая дама с седой копной седых волос в черном балахоне, похожая на лютеранского пастора. У Юдиной была непростая жизнь, ей много пришлось претерпеть, и она охотно делилась своим опытом с о. Александром.

Интересная история про Юдину сохранилась в воспоминаниях Д. Шостаковича, которыми он поделился с Соломоном Волковым. Однажды в кабинете руководства Радиокомитета СССР раздался звонок. Звонил Сталин. Вождь днем ранее слушал по радио 23-й фортепианный концерт Моцарта, исполнение которого его впечатлило. Играла Юдина. И он спросил, могут ли прислать ему на дачу запись этого концерта. Естественно такой пластинки не было, концерт шел по трансляции. Было принято решение: немедленно сделать пластинку. Вызвали Юдину, оркестр и дирижера. Все дрожали от страха, за исключением Юдиной. Двух дирижеров пришлось отослать домой, они не смогли спокойно настроиться на работу. Вызвали третьего, и только он смог взять себя в руки и сосредоточиться на управлении оркестром. К утру запись была готова. Сделали одну-единственную копию и послали Сталину.

Рассказывают, что когда Сталин прислал ей гонорар, она написала ему письмо, в котором было сказано, что эти деньги она отдаст в церковь, чтобы молились за прощение его грехов. Вот такой смелой и незаурядной была Мария Юдина.

В своем дневнике она записала: «Нужно быть доброй, нужно согревать людей, не жалеть себя, творить добро — всюду, где можешь. Я хочу показать людям, что можно прожить жизнь без ненависти, будучи в то же время свободным и самобытным. Да, я постараюсь стать достойной внутреннего голоса своего».