|
Христианство
не есть «идеология», отвлеченная доктрина или застывшая система обрядов.
Благая Весть вошла в мир как динамическая сила, объемлющая все стороны
жизни, открытая всему, что создал Бог в природе и человеке. Оно не просто
религия, которая существовала в течение двадцати столетий, а Путь, устремленный
в грядущее (Ин. 14.6; Деян. 16.17; 18.26).
I
— Христианин обретает средоточие своей веры во Христе Иисусе, Им измеряет
и оценивает все (Гал. 2.20; Откр. 1.8);
— воспринимает откровение о внутрибожественной, троичной Тайне как свидетельство
о любви Божией и как призыв к единству в любви (Ин. 3.16; 17.21; 1 Ин.
4.8);
— верит, что приход на землю Богочеловека не был односторонним божественным
актом, но призывом к человеку ответить на любовь Божию (Откр. 3.20).
II
— Христианин видит в вере не отвлеченное убеждение, а всецелое доверие
к Богу, явленному во Христе (Рим. 4.3);
— внимает Слову Божию, которое запечатлено в Писании, но остерегается
буквально толковать каждую строку Библии, особенно Ветхого Завета (Рим.
7.6);
— верит, что один и тот же Бог открылся в обоих Заветах, однако открывался
постепенно, в соответствии с уровнем человеческого сознания (Евр. 1.1—2);
— не требует ощутимых знамений (Мк. 8.11—12), памятуя о том, что творение
— чудо (Пс. 18.2);
— отказывается объяснить зло в человеке только его несовершенством или
«пережитками звериной природы», а верит в реальность метафизического зла
(Ин. 8.44);
— отвергает попытки найти в Писании или у Отцов Церкви естественнонаучные
сведения, пригодные для всех времен;
— рассматривает научное исследование Библии и церковной истории как важное
средство для уяснения смысла Откровения и реальных обстоятельств Священной
Истории.
III
— Христианин познает присутствие и действие Христа в Церкви, а также в
жизни вообще, даже в самых простых, обыденных ее проявлениях (см. притчи
Господни, в частности: Мф. 6.28—29);
— верит, что Церковь живет и возрастает силой Христовой (Мф. 16.18; 28.20);
— верит, что Христос являет Себя в таинствах Церкви, в ее освящении мира,
в ее учительстве и делах служения (1 Кор. 11.26; Мф. 18.19—20; Рим. 6.11;
Мф. 28.18; Лк. 10.16), но знает, что ни одна из этих сторон церковной
жизни не является самодостаточной, ибо Христос пришел и как Спаситель,
и как Целитель, и как Наставник;
— различает грань, отделяющую Предание (дух веры и учения) от «преданий»,
среди которых есть немало фольклорных и преходящих наслоений на религиозной
жизни (Мк. 7.8; Кол. 2.8);
— чтит обрядовые формы благочестия, не забывая ни на мгновение, что они
вторичны в сравнении с любовью к Богу и к людям (Мф. 23.23—24; Мк. 12.28—31);
— верит в значение иерархического и канонического принципа в Церкви, видя
в них свойство структуры деятельного организма, имеющего практическое
призвание на земле (1 Кор. 12.27—30);
— знает, что богослужебные и канонические уставы менялись на протяжении
веков и в будущем не смогут (и не должны) оставаться абсолютно неизменными
(Ин. 3.8; 2 Кор. 3.6,17). Это же относится и к богословскому толкованию
истин веры, которое имело долгую историю, фазы раскрытия и углубления
(так, Отцы Церкви и Соборы вводили в обиход новые понятия, которых нет
в Писании);
— не боится критически смотреть на прошлое Церкви, следуя примеру учителей
Ветхого Завета и Св. Отцов;
— расценивает все бесчеловечные эксцессы христианского прошлого (и настоящего):
казни еретиков и т.п.— как измену евангельскому духу и фактическое отпадение
от Церкви (Лк. 9.51—55);
— знает, что противники Христа (беззаконный правитель, властолюбивый архиерей,
фанатичный приверженец старины) не принадлежат только евангельской эпохе,
а возрождаются в любое время, под разными обличиями (Мф. 16.6);
— остерегается авторитаризма и патернализма, которые коренятся не в духе
веры, а в чертах, присущих человеческой падшей природе (Мф. 20.25—27;
23.8—12);
— переживает разделение христиан как общий грех и нарушение воли Христовой
(Ин. 10.16); верит, что в будущем грех этот преодолеется, но не на путях
превозношения, гордыни, самодовольства и ненависти, а в духе братской
любви, без которой призвание христиан не может быть осуществлено (Мф.
5.23—24);
— открыт всему ценному, что содержится в христианских исповеданиях и нехристианских
верованиях (Ин. 3.8; 4.23—24);
— считает отделение Церкви от государства оптимальной ситуацией для веры
и усматривает опасность в самой идее «государственной религии»;
— ценит национальные облики Церквей как конкретные, индивидуальные воплощения
человеческого духа и Богочеловеческой тайны. Однако это не заслоняет вселенского
характера Церкви;
— относится к многовековому культурному творчеству Церкви не как к ошибке,
а как к реализации даров Божиих.
IV
— Христианин знает, что достоинство личности, ценность жизни и творчества
оправдываются тем, что человек является творением Божиим (Пс. 8);
— исповедует свободу как один из важнейших законов Духа, рассматривая
при этом грех как форму рабства (2 Кор. 3.17; Ин. 8.32; Рим. 6.17);
— верит в возможность стяжания человеком Духа Божия, но, чтобы отличить
это стяжание от болезненной экзальтации («прелести»), судит по плодам
Духа (Гал. 5.22—23);
— вслед за апостолом Павлом смотрит на человеческое тело как на храм Духа
(1 Кор. 6.19), хотя и несовершенный в силу падшего состояния природы;
признает необходимость попечения о нем (1 Тим. 5.23), если оно не переходит
в «культ плоти»;
— верит в святость человеческой любви, если она соединена с ответственностью,
верит в святость семьи и брака (Быт. 2.18,23—24; Мф. 19.5);
— в соответствии с соборными решениями смотрит на брак, и на монашество
как на «равночестные», если только монашество не принимается под влиянием
честолюбия и других греховных мотивов;
— не отвергает добра, даже если оно исходит от людей безрелигиозных, но
отвергает насилие, диктат, ненависть, даже если они прикрываются именем
Христовым (Мф. 7.21; 21.28—31; Мк. 9.40);
— рассматривает все прекрасное, творческое, доброе как принадлежащее Богу,
как сокровенное действие благодати Христовой;
— считает, что зараженность той или иной сферы грехом не может служить
поводом для ее отвержения. Напротив, борьба за утверждение Царства Божия
должна вестись в средоточии жизни;
— сознает, что Евангелие «аскетично» не столько тенденцией бегства от
мира, сколько духом самоотвержения, борьбой с «рабством плоти», признанием
господства непреходящих ценностей (Мф. 16.24);
— видит возможность реализовать христианское призвание человека во всем:
в молитве, труде, созидании, действенном служении и нравственной дисциплине;
— не считает разум и науку врагами веры. Просвещенное духом веры знание
углубляет наше представление о величии Творца (Пс. 103; 3 Цар. 4.33; Пс.
88.6);
— открыт ко всем проблемам мира, полагая, что любая из них может быть
оценена и осмыслена в свете веры;
— утверждает с апостолом, что свидетельство веры в мире есть прежде всего
свидетельство служения и действенной любви (1 Кор. 13);
— смотрит на общественную жизнь как на одну из сфер приложения евангельских
принципов;
— признает гражданский долг человека (Рим. 13.1), поскольку он не противоречит
требованиям веры (Деян. 4.19);
— не объявляет ту или иную систему правления специфически христианской.
Ценность системы измеряется тем, что она дает человеку: целесообразностью
и гуманностью.
V
— Христианин верит в историю как поступательный процесс, который через
испытания, катастрофы и борьбу восходит к грядущему сверхисторическому
Царству Божию;
— относится сдержанно к концепции «неудавшейся истории», то есть убеждению,
что правда Божия потерпела на земле полное поражение (против этого говорит
Откр. 20.1—6);
— верит, что, когда бы ни наступил последний Суд миру, человек призван
трудиться на благо других, созидая царство добра, Град Божий;
— верит, что Суд уже начался: с того момента, когда Христос вышел на проповедь
(Ин. 3.19; 12.31);
— смотрит на посмертное состояние души человека как на временное и несовершенное,
которое в грядущем восполнится всеобщим воскресением и преображением (Дан.
7.13; Ин. 5.28; Рим. 8.11; Откр. 20.11—15);
— знает, что Царство Божие, которое грядет, уже сегодня может воцариться
«внутри нас» (Лк. 9.27; 17.21).
|