О «лубочном» христианстве
Из
письма в редакцию:
После
прочтения в газете «Церковный вестник» статьи о. Петра (Мещеринова)
«О повседневном миссионерстве» хочется обратить Ваше внимание
на ряд положений, с некоторыми из которых, на мой взгляд, очень
трудно согласиться. Например, в разделе «Христианство лубочное
и подлинное» написано: «Вообще нужно учитывать, что образовательный
и интеллектуальный уровень современного человека довольно высок,
и его вряд ли может удовлетворить сюсюканье о Боге и Церкви на
“птичьем языке» и ворох сомнительных историй, неизвестно откуда
взявшихся ”.
Вопрос: выделенное
мною совершенно немыслимое словосочетание — это что, «новое слово»
в нашей православной богословской науке? А «лубочное христианство»
— это некая современная «ветвь» в нашем православии? До сих пор
были известны такие понятия, как «лубочная живопись» или «лубочная
литература». Но «лубочное христианство»...
Как мне представляется,
здесь, мягко говоря, перепутаны такие понятия, как «лубок» (примитивизм)
и фольклор (устное народное творчество), что присуще нашему мудрому
русскому народу...
Лидия, прихожанка храма Вознесения Господня у Никитских
ворот
Статья игумена
Петра (Мещеринова) «О повседневном миссионерстве»
(ЦВ № 6, 2005)
вызвала оживленную дискуссию среди наших читателей. Один из откликов,
который редакция получила от прихожанки храма Большое Вознесение
в Москве, мы передали отцу Петру с просьбой дать к нему свой комментарий.
И поставленные вопросы, и ответ показались нам достаточно интересными,
чтобы представить их всем читателям «Церковного вестника».
Оставим в стороне
филологические изыскания. Явление, которое я назвал «лубочным
христианством», присутствует в нашей церковной жизни как факт.
Оно связано с неверным восприятием Церкви, при котором игнорируются
два основных принципа церковной жизни: христоцентричность и синергия.
Христианство имеет
определенную иерархию ценностей, и главное в нем — Сам Христос,
Его божественная Личность. Он есть «Альфа и Омега, начало и конец»
(Откр. 1, 8); Он есть «Путь, Истина, Жизнь и Воскресение» (Ин.
14, 6; 11, 25); для верующего Христос — это всё (прп. Марк Подвижник).
Цель жизни христианина — соединиться со Христом, жить Им и с Ним,
и в Нем обрести спасение и мир, счастье и бессмертие. Именно для
этой — ни для какой иной — цели Бог основал на земле Церковь,
в которой через Таинства Духом Святым и происходит приобщение
верующей души Христу Господу. Церковь — не просто средство индивидуального
освящения человека. Во Христе человек обретает действительную
полноту жизни, а следовательно, и общение с другими людьми; причем
для Церкви совершенно несущественно, живет человек на земле или
уже отошел в мир иной, ибо в Церкви нет смерти. Церковь — не просто
сообщество верующих или специфическая организация. По сути своей
Церковь есть Тело Христово. Отсюда и вытекает принцип христоцентричности.
Он означает, что в Церкви все без исключения должно возводиться
ко Христу Спасителю.
За 2000 лет своего
существования Церковь накопила огромное богатство — духовное,
культурное, социальное и проч., которое облекалось в великое множество
форм и явлений, затрагивающих все сферы человеческого бытия. И
все эти церковные формы и явления существуют исключительно для
того, чтобы тем или иным образом приобщить или способствовать
приобщению человека Иисусу Христу. Если мы, в силу тех или иных
причин, начинаем воспринимать эти внешние церковные формы как
нечто самоценное, вне контекста Христа, то мы совершаем ошибку,
подменяя главное — второстепенным, существенное — формальным,
ибо без Христа все абсолютно бессмысленно, пусть даже и в Церкви.
Слово синергия означает
«совместное действие», сотворчество Бога и человека. Благодать
Божия, присущая Церкви, никогда не действует насильственно, автоматически;
Бог всегда уважает свободу человека и ждет от него сознательных
и совершенно свободных религиозных движений сердца и действий.
Этот принцип соблюдается во всех сторонах религиозной жизни. Все
в Церкви рассчитано на осознанную ответственную жизнь христианина.
В Церкви нет ничего формального, «слепого», того, что совершается
«само по себе», как бы «в обход» человеческого произволения.
Вышеназванные принципы
церковной жизни существуют вовсе не для умозрения, но, как и все
в Церкви, для жизни. Из христоцентричности и синергии вытекает
необходимость нравственного труда для соединения со Христом. Так
как от ветхого Адама мы наследуем падшую природу, нам необходим
труд противления ей и понуждения себя на исполнение заповедей
Божиих, которым только и усвояется благодать Христова человеку.
Многих людей такое христианство не устраивает. Не будем разбирать
здесь причины, почему это происходит — это и боязнь свободы, и
недооценка нравственности, и многое другое. В противоположность
настоящему, «трудному» христианству существует гораздо более распространенное
другое христианство. Оно характеризуется, в числе прочего, двумя
вещами: двоеверием — христианством без христоцентризма, и магизмом
— христианством без синергии и нравственного труда.
Двоеверие — явление,
традиционное для Руси, характеризующееся принятием и усвоением
обрядовой стороны православия при том, что дух жизни остается
языческим. После 70 лет гонений на Церковь и потери людьми элементарной
церковной грамотности двоеверие, не купируемое теперь, как раньше,
целенаправленными пастырскими усилиями, получило широкое распространение.
Причем двоеверие в наши дни — это уже не столько прыганье через
костер на Ивана Купалу и святочные гадания, сколько определенный
вектор жизни. Оно убирает из нашей религии Христа и ставит на
Его место реалии падшего мира. Целью в этой системе взглядов является
не Сам Господь и жизнь в Нем, а получение от Него вполне земных
благ; Сам же Господь и Его заповеди никого не интересуют. Интересно,
что и сами церковные формы при этом теряют свою целостность и
становятся какими-то полуязыческими. Все церковное, к чему прикасается
язычество, профанируется и опошляется, так что многие люди под
Церковью понимают не Христа и христианскую жизнь, а Масленицу,
Красную горку, яблочные и прочие «Спасы», «народные приметы» и
тому подобные вещи. Отсюда и происходит тот «птичий язык», указание
на который так возмутило прихожанку одного из московских храмов.
Вдумайтесь, дорогие читатели: может ли наше спасение быть «медовым»?
Можно ли Господа нашего Иисуса Христа назвать «яблочным»? Вот
это и есть самый настоящий лубок — когда вместо серьезного разговора
о самых значимых и важных для всех людей вещах —
о счастье, о смерти
— мы говорим о куличах и пасхах...
Согласно магической
точке зрения, духовной мир независим от человека, от его внутреннего
состояния, человек — его пассивная часть, деталь, механическая
игрушка на волнах неведомого для большинства потустороннего мира.
Можно, однако, воздействовать на этот мир и направить это воздействие
так, чтобы получить некий ожидаемый результат. Для этого особое
посвященное лицо, жрец или маг, должно точно выполнить то или
иное обрядовое действие; и если оно правильно совершено, если
учтены все значимые потусторонние обстоятельства дела, то результат
гарантирован, независимо от внутренних расположений сердца человека,
от его веры, взглядов, дел, нравственного состояния и прочее.
Главное — чтобы посвященное лицо учло все обстоятельства и скрупулезно
точно исполнило определенный род действий.
Если магизм проникает
в Церковь, он коренным образом извращает внутренний строй христианина,
так что он фактически перестает им быть, хоть внешне может быть
весьма воцерковленным человеком.
Магизм в Церкви прежде
всего извращает отношения человека и Бога, извращает саму мысль
о Боге. Бог становится не любящим Отцом, а неким абстрактным принципом,
внушающим прежде всего не сыновнюю любовь, а боязнь подчиненного
к загадочному начальнику. Между человеком и Богом невозможными
становятся личные отношения, а именно в них заключается суть нашей
религии. Возникают отношения формальные, юридические; благоугождение
Богу переносится из сферы нравственной исключительно в исполнение
определенных внешних правил. Магическая точка зрения стоит на
том, что Богу нужен только обряд, правильно, вовремя исполненный;
а в остальном человек Богу ничего не должен, и отношения человека
и Бога этим вполне исчерпываются.
Что из всего этого
получается на практике? То, что Церковь превратилась у нас в некую
белую магию православного обряда. Со Христом человеку не всегда
легко и комфортно. Он заповедает: «возлюби Господа Бога твоего
всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим,
и всею крепостию твоею, — вот первая заповедь (Мк. 12, 30). Это
требует, как я уже сказал, нравственного напряжения, устремления
сердца ко Господу. Людям это неудобно, да и с амвонов нечасто
услышишь об этом. Пастырям проще выступать в роли жрецов — отслужить
молебен или требу и, получив плату, на этом закончить созидание
Церкви. Людям же легче поставить свечи, написать записки, пройти
по канавке и т.п., в надежде, что они автоматически окажут нужное
магическое действие, — чем разбираться в своей жизни и строить
ее в соответствии с Евангелием.
Между прочим, отсюда
же происходит и ворох сомнительных историй, по поводу которого
недоумевает чувствительная к филологии прихожанка одного из московских
храмов. Настоящее, церковное, Евангельское, православное святоотеческое
христианство совершается внутри сердца человека, оно скромно,
неэффектно, непублично, оно чуждо развлечению, требуя ровности
жизни и внимания к себе. В некотором смысле оно сухо и буднично.
Если человек не живет им, то у него появляется потребность расцвечивания
этой «сухости» внешним (пусть даже и религиозным) развлечением,
эффектностью. Об этом прекрасно писал еще в XIX веке свт. Игнатий Брянчанинов. Отсюда — чудеса, знамения,
пророчества о конце света, поиски старцев и стариц, дешевая апокалиптика,
национализм и прочее. И все это тоже вполне подходит под определение
«лубочности». Фиксируется она в многочисленных устных и письменных
историях, по поводу которых еще в I веке ап. Павел писал: «Негодных же и бабьих басен отвращайся, а упражняй
себя в благочестии» (1 Тим. 4, 7).
Итак, на основании
вышесказанного определим: лубочное христианство — это профанация,
внешнее без внутреннего, христианство без Христа, церковная жизнь
без нравственного духовного труда.
В чем его главная
опасность? Все внешние вещи, в том числе и фольклорные, вполне
имеют право на существование, но при одном условии: если они стоят
на своем месте в иерархии христианских ценностей. Если же эта
иерархия нарушается, тогда происходит то, о чем говорит Господь
— соль Церкви теряет свою силу (ср. Мф. 5, 13).
В своей пастырской практике я не раз сталкивался
со следующим явлением. Вот живет человек, жизнь его ровная и устроенная.
Его вполне удовлетворяют купола и колокола, свечи, записки и молебны.
Но приходит какое-то серьезное искушение, испытание, напасть —
внешняя, например, наркомания, алкоголизм родственников, или внутренняя
— охлаждение веры, душевная усталость, тот же алкоголизм и т.п.
Человек обращается за помощью, разумеется, к Церкви. И тут оказывается,
что купола и колокола, записки и молебны, старцы и канавка не
помогают... А ни к чему другому человек в Церкви не привык. Ему
не объяснили, что для Церкви все это — внешний «антураж», действенный
лишь постольку, поскольку он является выражением нравственного
и духовного личного усилия по направлению ко Христу. Не объяснили
вовсе не по злонамеренности какой, а потому, что главенствующее
значение в современной церковной идеологии, у многих пастырей,
в огромном количестве церковной литературы, имеет именно лубочное,
псевдоцерковное христианство. Как всякая неправда, при столкновении
с реальностью такое христианство терпит фиаско, люди разочаровываются
в Церкви, отходят от нее, — что мы и наблюдаем не только в личной
жизни многих христиан, но и в масштабе исторического процесса.
Что же делать? На
это нам поможет ответить еще одна цитата из письма вышеупомянутой
прихожанки: «Образовательный и интеллектуальный уровень человека
еще ни о чем не говорит в Богопознании (скорее даже наоборот)».
Вот с этим я никак
не могу согласиться. Это называется обскурантизмом — т.е. пренебрежением
к образованности, культуре, науке. К сожалению, это нравственное
уродство широко распространено в церковной среде. Почему-то многие
считают, что работа мысли вредит чистоте церковной жизни. Один
известный батюшка как-то, выступая по радио, даже заявил: а я
рад, что я необразован. Святые отцы — что еще нужно для христианина?
Но как раз святые отцы все были образованнейшими людьми своего
времени, отличавшимися, помимо святости и духовности, высочайшим
интеллектуальным уровнем. Церковь создала великую культуру, философию,
науку.
Обскурантизм же не
может ничего создать. Будучи по природе явлением маргинальным,
он может лишь все законсервировать и в конечном итоге низвести
действительное богатство Церкви до уровня лубка. И ответ на вопрос
«что делать?» лежит именно в этой плоскости. Образовываться! Усваивать
знания и культуру, осмыслять современность с евангельской и церковной
точки зрения и перестать смотреть на мир сквозь узкую щель лубочного
мировосприятия.
|