Воскрешение мертвых

В последние десятилетия все большую популярность среди читателей завоевывает такая ветвь литературы non-fiction, как биографии и мемуары. По-видимому, людям необходимы своего рода “свидетельские показания” о том или ином времени, причем такие “показания”, которым можно верить.

Мы давно уже привыкли к жизнеописаниям “замечательных людей” — великих писателей, ученых, политиков. Они действительно поучительны и, как правило, информативны. Но жизнь “незамечательных людей” (термин, разумеется, условный) может быть не менее поучительной и интересной, вот только свидетельств о ней почти никогда не остается.

В этом отношении книга Ольги Ривкиной “Пути неисповедимые” составляет редкое исключение. Когда читаешь ее, невольно задаешься вопросом: что это — семейная хроника? Да, но не только, поскольку, например, Светлана Аллилуева, ближайшая подруга Ольги, вовсе не член ее семьи. Между тем мы узнаём много нового и о самой Светлане, и о кремлевских обитателях. Может быть, это просто воспоминания? Да, но не только. Это и самоотчет, и анализ эпохи, и исповедание веры. Это честный рассказ о времени и о себе.

Ольга Ривкина не расцвечивает свое повествование метафорами, стилистическими изысками, хотя в ее безыскусную летопись неожиданно оказываются вкраплены беллетристические вставки — стихи и сказки, грустноватые, лирические, тонкие, раскрывающие еще одну грань дарования автора. Но дело не в чистоте жанра (как раз смешение жанров — одно из достоинств этой “неканонической” книги). Дело в искренности, наблюдательности и остром чувстве истории, присущем Ольге Ривкиной (по образованию она именно историк).

Человек русской культуры, она происходит из еврейской семьи. Ей удалось проследить свою родословную на протяжении двух столетий, с начала XIX века. Перед нами проходит галерея ее предков: прабабушка Дебора, жена купца первой гильдии, тайно отдававшая все свои деньги беднякам и нищим; прадед Самуил — кантонист, прослуживший 32 года в Николаевской армии, а впоследствии владелец мыловаренного завода, человек грубый и деспотичный и в то же время прямой и мужественный, заслуживший медаль “За спасение души” (вынес из огня женщину с двумя ее детьми); бабушка Тэма (“товарищ Таня”) — революционерка-подпольщица, старая большевичка, обладавшая сильным характером, однако добрая и отзывчивая, фельдшерица, спасавшая беспризорников от голода, а крестьян, вместе с мужем-врачом, от тифа, к концу жизни разочаровавшаяся в “деле борьбы за народное счастье”; мать, артистическая натура, наделенная тем же даром действенного сочувствия и любви к людям; отец, тоже профессиональный революционер, а потом журналист, человек яркий, обаятельный, остроумный, но ”ницшеанского склада”.

А еще мы знакомимся с другими родственниками Ольги Ривкиной — с ее дядей Гришей, ее братом (тоже Гришей), ее мужем Сеней, ее детьми, ее кормилицей украинкой Олей, ее няней Марией Иосифовной, с ее многочисленными друзьями. И всё это люди с индивидуальными характерами, очерченными живо и точно. От предков Ольга унаследовала жизненную стойкость, благородство и упорство. Главным для нее, как она сама пишет, “были поиски правды, недовольство собой и стремление стать лучше”. Ей глубоко чужд национализм. Еврейские и русские судьбы в ее книге постоянно переплетаются, но это не солженицынские “Двести лет вместе” (а на самом деле — врозь). Это тесное взаимодействие и взаимовлияние, а подчас и слияние, двух национальных стихий, пережитые не книжно, а экзистенциально. Даже столкнувшись с антисемитизмом, Ольга Ривкина не перестала быть русской и по праву называет себя “духовной полукровкой” (слова Марины Цветаевой).

Рассказ автора о собственной жизни, о жизни родных и друзей был бы неполон, если бы он не проходил на фоне эпохи (в основном советской), описанной скупыми красками и запечатленной в точных приметах времени. Аресты родных и знакомых, эвакуация в Пензу, возвращение в Москву, учеба в “правительственной” 25-й школе и знакомство со Светланой Аллилуевой, поступление на истфак МГУ (опять-таки вместе со Светланой), замужество, рождение детей, семилетнее путешествие с мужем-строителем по “стройкам коммунизма” (которые возводили зеки), более чем тридцатилетний редакторский труд в Издательстве восточной литературы — все эти вехи биографии автора тесно связаны с событиями в жизни страны — ежовщиной, сталинизмом, войной, двадцатым съездом партии, хрущевской оттепелью, брежневским застоем. Одно не оторвать от другого. Во всем ощущается дыхание эпохи.

Но главное — люди, их судьбы. Именно через них реализуется в книге связь времен. Необычайно выразительны портреты трех друзей Ольги — Светланы Аллилуевой, Григория Померанца, Муси Покровской, Екатерины Крашенинниковой. Им посвящены десятки страниц, пронизанных глубоким сердечным чувством, окрашенных восхищением, грустью и любовью. Вот ее краткий отзыв о дочери Сталина: “Светлана — личность исключительная не по своему родству с тираном, а по своему таланту, по тому достоинству, принципиальности и мужеству, с которыми она прожила свою жизнь”. Вот еще один отзыв: “... благодаря Померанцу я поняла, что на коренные вопросы бытия, такие, как смысл жизни, добро и зло, справедливость и милосердие, искать ответы надо не там, где действуют законы “эвклидовского разума” с его бесспорной доказательностью, а совсем в другой плоскости”. Но: “Григорию Соломоновичу, так хорошо понимающему, что Тайна бытия не может быть объяснена до конца, почему-то не дается понимание, что такова же природа церковных таинств, в частности Таинства крещения, настолько не дается, что слова “таинства” и “обряды” он ставит в один ряд”.

С нежностью описывает Ольга свою школьную подругу Мусю Покровскую и всю семью ее, унаследовавшую от предков, рязанских крестьян, упорядоченность жизненного уклада, которую не поколебали никакие революционные преобразования. А вот что пишет Ольга о Кате Крашенниниковой, ставшей ее крестной матерью: “...высокая, стройная, с легкой, летящей походкой, с ясным, светлым, милым лицом, внимательными серыми глазами... всего важнее была она сама, наполненная внутренним горением, ощущением высшего смысла бытия”. А вот высказывание самой Кати: “Россия верующая держит на своих плечах Россию неверующую”.

Медленно, но неуклонно нарастает в книге тема христианства, вначале — как бы в виде неких зарниц, потом — захватывая все пространство жизни и судьбы. Постепенное изживание материалистических и социалистических иллюзий было одновременно и постепенным созреванием души, раскрытием ее навстречу Богу. Приход к вере во Христа стал главным событием в жизни Ольги Ривкиной, он перевернул эту жизнь. Путь ее нравственного и духовного становления — тернистый путь одного из представителей дикого племени советской интеллигенции от атеизма к вере — прослежен очень внимательно, на “молекулярном” уровне. Самые значительные страницы книги посвящены именно христианству. Вера автора — не заемная, не вычитанная, а глубоко пережитая. Она имела право сказать: “После крещения началась новая жизнь... наполненная новым содержанием и смыслом”. И не случайно в книге всплывают имена о. Александра Меня и митрополита Сурожского Антония, которые для многих (и для Ольги в том числе) стали путеводителями ко Христу.

С крещением изменилась жизнь не только самой Ольги, но и всех ее близких. “Другое,- пишет она,- началось мало-помалу для всего нашего рода — дочерей, внуков, зятьев, сестер, племянников, наконец, для моей старенькой мамы и, как венец всего, — для моего мужа, с которым мы обвенчались и отпраздновали золотую свадьбу. Но крещение нашего рода оказалось только началом. Христианство захватывало наших друзей, их родных и товарищей. Среди крестников моей Маши (дочери Ольги. — В.И.) есть два архимандрита, а крестница стала насельницей Шамординского монастыря. Круги добра расходятся все шире и шире”.

Конечно, не для всех принявших крещение борьба со злом кончается победой. На этом пути неизбежны и препятствия, и срывы. Вера — это риск и, более того, акт мужества. Не все выдерживают испытание, не все понимают, что на принявших веру во Христа и вошедших в Его Церковь ложится особая ответственность. Это проверяется только на личном опыте. И потому так весомо звучат слова автора: “Оказалось, что крещение — это еще не спасение, а возможность спасения. Можешь справиться, а можешь и провалиться. Побеждает тот, у кого хватает мужества отказаться от застарелой привычки полагаться на себя и на деле выполнить слова Христа “Да будет воля Твоя, а не моя”!

Книга Ольги Ривкиной — это не просто человеческий документ. Написанная сдержанно, деликатно, целомудренно, она призывает читателя подняться на новый, более высокий духовный уровень. У автора благодарная память: всех, кто неслучайно встретился ей на жизненной дороге, кто образовал ее как личность и как христианку, она вспоминает с признательностью и любовью. Ее тревожит потеря человечеством родовой памяти, потеря связи всего человеческого рода. Сегодня, когда всех детей Адама раздирают ненависть и вражда, осознание нашей неразрывной связи более чем актуально. Поэтому стоит прислушаться к Ольге Ривкиной: “У Иосифа Бродского есть слова: “Люди — это то, что мы о них помним”, и в этом смысле то, что я помню и пишу об умерших, можно считать их воскрешением. Такое воскрешение можно считать и воскрешением времени, в котором люди жили. Если представить себе время как пространство человеческой жизни, то это и есть история рода, рода человеческого. “Память их в род и род”,- читают в церкви на заупокойной службе”.