«Сердце человека обдумывает свой путь, но Бог управляет шествием его»

Эти отдельные фрагменты моей скромной жизни, как это запомнилось мне и из рассказов родителей и родственников, подвигнул написать отец Александр, настоятель храма свв. бессер. Космы и Дамиана Ассийских, проникновенный проповедник и прекрасной души человек.

Я ни в коей мере не претендую на полную объективность и последовательность изложения фактов и дат описанных событий, так как все мои воспоминания имеют личностную окраску и давнее время. Однако, достоверность излагаемых событий, как надеюсь не вызывает сомнения.

Окрещен я был в декабре 1926 г. в храме свв. бессер. Космы и Дамиана («что в Шубине» или «на Ржищах»). Обряд крещения, как мне впоследствии рассказывали, совершался тайно, так как в то время были кровавые гонения на церковь, монастыри и храмы повсеместно разрушались или закрывались, священнослужители и прихожане подвергались жестоким репрессиям. Сохранилась фотография моей крестной матери Нюры (Анны), дальней родственницы, с ребенком (мною) на руках по выходу из церкви. Крестный отец мне не известен. Как мне помнится, крестная рассказывала, что окрестил меня о. Петр.

Одно из ранних страшных воспоминаний детства (мне было 5 лет) – разрушение в 1931 г. белокаменного Страстного монастыря (женского) на Страстной площади. Монастырь занимал всю ширину площади от Тверской до Большой Дмитровки. Папа водил меня туда, много народу толпилось и смотрело на ужасающее зрелище – взрывы, пыль столбом, падающие стены ограды, монастырских зданий и храмов, неимоверный грохот. Милиция оттесняла людей. Это событие часто вспоминали в семье и оно запечатлелось в моей памяти.

Мальчишками мы бегали смотреть, как разрушались церковь Казанской Божьей Матери в Георгиевском переулке (в Георгиевском монастыре) и Преподобного Сергия Радонежского в Козицком переулке. Это я хорошо помню.

Мой папа, Лев Петрович Талер, 1881 года рождения, православный. В 1913 году в возрасте 32 лет окончил экстерном мужскую гимназию. Сохранилось 3-х томное сочинение Гете (издание 1912 г.), подаренное ему педагогическим советом гимназии с надписью «На память экстерну Льву Петровичу Таллеру за внимание и проявленные им на испытании зрелости познаниям, достигнутым неустанным и усердным трудом», с подписями Председателя Совета и всех педагогов, включая священников Михаила Русакова и Михаила Степанова. В 1917 году папа окончил университет, он был высокообразованным человеком.

С начала 30-х годов начали бесследно исчезать близкие друзья и товарищи папы по гражданской войне и по службе, особенно в период 1936-38 г.г. Помню, что в углу комнаты постоянно стоял чемоданчик с необходимыми вещами. Папа ждал, что и за ним могут прийти в любую минуту. Но не пришли. Может потому, что к этому времени папа ничего не видел, он полностью ослеп, был болен, и «органы» потеряли к нему интерес. Это были тяжелые годы. Людей заставляли доносить друг на друга, и ни в ком не было уверенности в завтрашнем дне.

До 1923 года папа проживал в Елоховском пер. рядом с Богоявленским Кафедральным собором. С 1923 года родители проживали в доме 15/13 – угол Петровки и Столешникова переулка, который последовательно назывался Рождественскми, Мамоновским, Шубинским, до 1922 г. – Космодамиановским – по названию храма. В этом доме я и родился 21 апреля (8 апреля по с.с.) 1926 г. Этот огромный 6-этажный дом с 4-мя подъездами и корпусом в центре двора до революции принадлежал Страховому обществу «Якорь», на 5 и 6 этажах раньше размещалась гостиница «Марсель». В нем было более 10 торговых точек, в том числе 3 продуктовых магазина. Теперь на всем протяжении Петровки и Каретного ряда остался только один небольшой продуктовый магазин, и то- «Супермаркет».

На углу Петровки и Столешникова пер. стояла церковь Рождества Святой Богородицы, снесенная в 1927 г. На ее месте построена освященная в 1997 г. одноименная часовня.

Выше по Петровке в д. 26 – каток «Динамо», там с 4-х лет я встал на коньки «Снегурки», потом «Английский спорт», «Гаги» и , наконец, «Норвежки» («Норвежский спорт» - теперь «Беговые коньки»), потом играл в волейбол Так я приобщился к спорту. и неплохо выступал на соревнованиях. По эти видам спорта был кандидатом в мастера спорта.

После окончания Гражданской войны папа вернулся в Москву, в 1925 г. у него внезапно случилось кровоизлияние в мозг (инсульт), он был комиссован из армии, так как начал быстро слепнуть. Затем, будучи полуслепым инвалидом, до окончательной слепоты, работал редактором в ОНТИ. Одновременно был бессменным председателем Домкома (домового комитета), и двери нашей квартиры практически не закрывались – люди шли к нему посоветоваться по различным вопросам, попросить помощи, а к маме, как к врачу.

Мама, Евгения Михайловна, работала детским участковым врачом в доме, где мы жили, была моложе папы почти на 20 лет. У нее была и вторая специальность – фтизиатр, у нее лечился знаменитый архитектор академик А. В. Щусев. В доме ее все любили за отзывчивость и врачебную помощь в любой час дня и ночи. Она была высококлассным врачом, работала очень много, на 2-х ставках, чтобы прокормить инвалида мужа и меня.

Я научился читать в раннем возрасте с 4-х лет, думал, что все знаю и умею, поэтому был большой неслух, непоседа, как говорят, «сорви голова», однако воспитание получил строгое.

Прибегая несколько раз на кухню, не всегда здоровался, мама говорит: «Как придешь на кухню, поздоровайся». Я – «Почему? Я уже здоровался несколько раз». Мама – «Сколько раз бываешь на кухне, столько раз и здоровайся, потому что там может быть сосед или соседка, с которыми ты еще не здоровался». Если я ее не слушал, то получал подзатыльник, и так 100 раз. Поэтому здороваюсь всегда, везде и со всеми.

Мене было 7 или 8 лет. Я нашел во дворе в снегу перочинный ножик со множеством предметов. Такое это было детское счастье, что невозможно описать. Прибежал домой, показать маме, было воскресенье, и она была дома. Мама: «Сашенька, иди во двор и положи на место ножик». Я: «Мама, я его нашел в снегу, он мой». Мама говорит: «Кто-то его потерял, это не твое, иди и положи на место. Кто потерял, придет и найдет». Так как я не слушался, то она наградила подзатыльниками, приговаривая: «Нельзя брать чужое». Горько плача, я долго плелся к этому месту, а мама стояла в коридоре у окна и наблюдала за мной. Зато я на всю жизнь запомнил, что чужое брать нельзя.

Во время праздников детям нашего двора раздавали подарки: конфеты, печенье и пирожные. Те несколько десятков пирожных, которые не разбирались, в лотках приносили в нашу квартиру и стояли на шкафу. Редко, кто заходил потом за ними. Представляете, какие были тогда пирожные? Какой от них шел запах? И какой это был соблазн для ребенка? Пирожные: эклеры, корзиночки, наполеоны, песочные, бисквитные, картошка были в 3-4 раза больше нынешних и из натуральных ингредиентов. Я просил: «Мама, дай мне пирожное, все равно они пропадут!» Но она их сохраняла для тех, кто может прийти. Через несколько дней они портились, и мама выбрасывала их на помойку. Опять звучало рефреном: «То, что предназначено другим детям, брать нельзя».

Папа всегда повторял: «Относись к своим товарищам так, как ты хочешь, чтобы они относились к тебе».

«Никогда не говори неправду, лучше промолчи, ложь не спасет тебя».

«Ни перед кем не унижайся, и если чувствуешь, что ты прав, то твердо отстаивай свою позицию».

«Чужое не сделает тебя счастливым, ты всегда будешь знать, что это не твое».

«Не делай другому гадости, это недостойно тебя».

«Не будь мстительным, от этого лучше тебе не станет».

«Больше друзей, меньше врагов».

Я привел только несколько примеров воспитательного характера, и я бесконечно благодарен своим незабвенным и любимым родителям, за то, что с раннего детства они практически наглядно показывали мне, как надо соблюдать заповеди Господа нашего. И это навсегда запало мне в душу, стало моей органической сущностью.

Средняя школа № 635, в которой я учился, была в Петровском переулке (б. Богоявленский - по храму Григория Богослова), напротив театра Б. А. Корша. Класс был довольно хулиганистым, часто срывались уроки, но в нем были интересные ребята. Например, я дружил с Володей Саратовским, сыном главного режиссера театра Музыкальной комедии им. Немировича-Данченко на Большой Дмитровке. Сбегая с уроков, мы из репертуара театра пересмотрели все спектакли по многу раз. Друг моего детства – многие годы живший в нашем доме Толя Баранцев, впоследствии Анатолий Иванович Баранцев, ведущий артист театра им. Моссовета – заслуженный артист республики. В детстве на столе у него стоял плакатик с надписью: «Что ты сделал сегодня, чтобы стать тем, кем ты хочешь?». В раннем детстве, с 4-х лет он любил разыгрывать спектакли, и мы одногодки собирались у него, и я чаще других, так как в этой же квартире жила моя бабушка. С ним у меня были многие приключения, и, когда наказывали меня, то одновременно наказывали и Толю.

Знаменитый оперный певец С. Я. Лемешев пользовался очень большой любовью и популярностью. Восторженные дамы и девицы постоянно толпились у «черного» выхода Большого театра (выход на Петровку), ожидая его. Чтобы разогнать толпу, с окна над подъездом на них выливалось ведро воды, поклонницы с визгом разбегались в стороны, Лемешев мчался к машине марки М1, где его ожидал шофер, и мгновенно уезжал. Мы, мальчишки со двора неоднократно наблюдали эту картину.

Как-то мы узнали, что в Большом театре проводится конкурс в детский хор мальчиков. Я, Коля Баулин и Толя Баранцев (нам было по 9 лет) в тайне от родителей пошли поучаствовать в этом конкурсе. Меня и Толю не приняли, а Колю приняли, у него был прекрасного тембра дискант, и он пел в хоре более полутора лет, пока не сорвал голос. Вот такие мы были сорванцы.

Рядом с нашей школой за железной сетчатой решеткой ближе к Большой Дмитровке располагалась школа № 170. Некоторое время в ней училась Света Сталина, мы на переменах бегали посмотреть на дочь Сталина, прилипали к сетке и кричали: «Светка! Светка!». Разве я тогда понимал, что ее отец был виновником всех разрушений и репрессий. Мы жили тогда под лозунгами: «Сталин – друг детей!», «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!».

В нашей квартире жил известный еще до революции театральный и эстрадный режиссер, заслуженный артист республики, основатель Ансамбля красноармейской песни и пляски (впоследствии им. Александрова), Павел Иванович Ильин с супругой – пианисткой Надеждой Надеждиной. Сын Павла Ивановича служил старшим администратором в Большом театре. Павел Иванович был верующим человеком, когда я иногда забегал к ним, то видел иконы, перед которыми он молился. Они не висели на стенах комнаты, он их всегда прятал.

Супруги Ильины были удивительные. Я никогда не видел, чтобы Павел Иванович или Надежда выходили из комнаты в халатах, в небрежном виде. Всегда одетые, как на выход – Надежда в белоснежной блузке, в жакете и строгой юбке, подтянутая, причесанная, с полным макияжем на лице, Павел Иванович в белоснежной рубашке и строгом костюме, иногда в свободного покроя пиджаке с бархатным воротником. Всегда изысканно вежливые и благожелательные. Надежда такой бывала и на кухне, когда готовила. Обедали и ужинали они на кухне за отдельно стоящим столом. Надежда накрывала стол, как если бы они ожидали гостей. Мы, соседи, старались в это время на кухню не заходить. Надо отметить, что в квартире среди соседей царила благожелательно-вежливая обстановка, споры происходили крайне редко, в, основном, из-за очередности уборки. Эта аккуратность, подтянутость и изысканная вежливость Ильиных, которые я повседневно наблюдал в детстве, по-видимому, отложили благотворный отпечаток на всю мою жизнь.

В нашей же квартире некоторое время жил сотрудник НКВД Б. Н. Нейман, об этом мы узнали, когда его, ранее арестовывавшего безвинных людей, тоже арестовали в 1938 году и вынесли в коридор его вещи, по-видимому, награбленные у арестованных, в том числе картины, старинная мебель и механическое пианино. У него были конфликты с папой, я это отчетливо помню.

Эти отдельные эпизоды моего детства описаны, чтобы дать наглядное представление о том времени, и в какой среде я вырос, и какой след оставило все это в моей душе.

В начале 50-х годов в нашем доме в коммунальной квартире некоторое время жила еще очень молодая Галина Вишневская, тогда только начинавшая блистательную карьеру оперной певицы в Большом театре. Мне помнится, что Галина несколько раз приходила к нам в квартиру, по-видимому, для встречи с сыном Павла Ивановича, когда он приходил. Это была красивая, высокая статная молодая женщина с крупными, выразительными чертами лица и огромными глазами. У меня в то время был трудный период: кончина отца, тяжелая болезнь мамы из-за «дела врачей-убийц», перемена работы и рождение ребенка. И я не особенно обращал внимание на жизнь соседей. Только потом, посещая Большой театр и слушая ее в опере, я осознал, какая это великая певица. После кончины Павла Ивановича его вдова Надежда, потеряв кормильца, вынуждена была готовить обеды и артисты Большого театра приходили к ней поесть, отдохнуть и помузицировать.

В 1941 г., когда началась война, маму, как врача, призвали на фронт, и она с медсанбатом прошла весь путь до Германии, а затем участвовала в войне с Японией, совершив переход через Хинган. 16 октября 1941 г. папу внезапно увезли в неизвестном направлении, и вернулся он в Москву в 1944 г. Где он был в это время никогда не рассказывал.

Когда маму призвали в армию, она привела меня в военкомат и попросила, чтобы меня отправили на фронт вместе с ней, работать санитаром в госпитале, так как позаботиться обо мне было некому. В военкомате сказали, чтобы она не беспокоилась – обо мне военкомат позаботится. И, действительно, комнату почему-то опечатали, а мне сняли угол у хозяйки в другом доме, за который я не платил, потом помогли мне с работой и сдачей школьных экзаменов экстерном. Вернулся я в свою квартиру зимой 1944 года, когда возвратился в Москву мой отец.

Мои двоюродные братья по отцу, меня значительно старше, все были на фронте, один из них – Семен, погиб, трое вернулись с ранениями, но живыми. Их семьи 16 октября 1941 г. были эвакуированы из Москвы.

Во время войны, оставшись один без родителей, я сильно бедствовал, но учился и одновременно работал на оборону (в Москве и в Рыбинске), за что в 1947 году был удостоен правительственной награды – медали «За доблестный труд в период Великой Отечественной войны 1941-1945 г.г.» (позже были и другие правительственные награды). Тем не менее, мне удалось окончить среднюю школу в 1943 г., в этом же году поступить и в 1949 г. окончить Московский авиационный институт. После окончания института долгие годы работал в промышленности, активно участвовал в создании первого Спутника Земли, космических кораблей и в других аналогичных проектах.

Родители мои скончались: папа в 1952 г., мама, тяжело болея в последние годы (последствие ранений и контузий), в 1971 г. Погребены на Донском кладбище.

В 1967 г. с Петровки нашу семью переселили на Ленинградское шоссе (б. село Аксиньино), за Речным вокзалом. Тогда начиналась компания очищения центра от людей, в основном, от коренных москвичей. Эта компания продолжается до сих пор. И исторический центр Москвы пуст от людей. На всем протяжении Петровки и Каретного ряда имеется только один небольшой продуктовый магазин и то – «Супермаркет».

С начала 70-х годов перешел на научную работу в систему Государственного комитета по стандартам сначала во ВНИИКИ, затем во ВНИИНМАШ, где и работаю по настоящее время. Являюсь ведущим специалистом в области Стандартизации конструкторской и технологической документации (ЕСКД и ЕСТД) и Систем конструкторско-технологической классификации и кодирования. За эти годы под моим руководством и при непосредственном участии созданы системы государственных стандартов и классификаторы, активно применяющиеся в промышленности. Миллионы научных работников, конструкторов, технологов, производственников и эксплуатационников в нашей стране и за рубежом используют плоды моих трудов. Имею в этой области много опубликованных печатных трудов (книг, статей и т.д.).

По роду своей деятельности мне приходилось выступать с лекциями и докладами по тематике моих разработок на семинарах и конференциях во многих городах нашей необъятной Родины. И где бы я не был, так как за мной там не было пристального пригляда, я старался попасть в местный храм, чтобы посетить богослужение, помолиться, так как в Москве я был лишен этого. Ото всюду я привозил моей несравненной дорогой и любимой теще Варваре Васильевне и ее сестре Анне, проживавших с нами, крестик либо образок, либо иконку. Они были деревенские, но таких мудрых, благородных и достойных людей, как они, я в жизни больше не встречал. Супруга моя, Зоя Николаевна (в девичестве Кашкина) родилась в одной из деревень Рязанской области и в младенчестве привезена в Москву, когда родители туда переехали.

Расскажу один из случаев. В Краснодаре после лекции директор Дома Техники сопровождал меня в поездке по городу. Проезжая мимо Кафедрального собора, я захотел зайти в него и пригласил директора. Но он сказал, что подождет в машине. Божественную литургию в храме совершал архиерей, я пробыл в храме до конца богослужения. Когда вышел, я спросил директора: «Православный ли он?» - он ответил: «-Да», но при этом добавил, что он член горкома КПСС, и если кто-либо увидел, что он вошел в храм, то, по меньше мере, получил бы строгий выговор. Такое было время.

В настоящее время многие храмы и соборы восстанавливаются, а некоторые воссоздаются вновь. Я с большой радостью и некоторой горечью непосредственно наблюдал за восстановлением храма свв. бессер. Космы и Дамиана, за воссозданием Храма Христа Спасителя, разрушенного в 1931 г. и Казанского собора на Никольской, разрушенного в 1932 г., и был на их освящении.

Поблизости от меня расположено несколько действующих храмов: рядом со станцией «Речной вокзал» - храм Знамения Божьей Матери (к счастью, всегда был действующим), немного дальше по Фестивальной улице – храм Знамения Пресвятой Богородицы в Ховрине, на Правобережной улице – храм свв. бессер. Космы и Дамиана (в Риме пострадавших) в Космодемьянском, который был освящен 275 лет назад. Эти два храма восстанавливаются медленно, с большими трудностями, но они действуют и, к моей радости, многие жители окрестных мест обрели возможность участвовать в церковной жизни.

В заключение мне хотелось бы кратко рассказать о нескольких незабываемых встречах.

С митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем (в миру Ярушевич) я познакомился, кажется, поздней осенью 1959 г. в Суханово (ст. Расторгуево) в Доме творчества архитекторов (б. усадьба князей Волконских), где я проводил отпуск. В это время там отдыхал и Его Высокопреосвященство. Гонения на церковь продолжались и после смерти Сталина. Однако, часто по вечерам, Владыка приходил в гостиную главного корпуса и вел беседу. Каждый раз собирался небольшой кружок постоянных слушателей. Ему задавали вопросы на разные темы, и Владыка в благожелательной манере обстоятельно отвечал на них, проявляя обширные познания в толковании христианских ценностей. Среди внимательных слушателей была известная актриса Людмила Целиковская, которая отдыхала вместе с сыном (я учил ее играть на карамбольном бильярде, а сына – игре в шахматы).

Его Высокопреосвященство был достаточно пожилым человеком благолепной внешности, прекрасно образованным богословом и весьма эрудированным (владел несколькими иностранными языками). От него как бы исходило сияние благодати. Таким он мне и запомнился. Через несколько лет он скончался, и, как мне рассказывали, при не до конца выясненных обстоятельствах.

С протоиереем Александром Менем мне посчастливилось познакомиться в 1981 г., но по печальному поводу.

Дочь моего близкого друга, Саши Комарова, морского офицера-кавторанга, проживавшего с семьей в то время в Тарасовке, скончалась после тяжелой болезни во время операции. И отпевали ее в Новой деревне в храме Сретенья. Комаровы раньше посещали этот храм. В храме собралось много родственников и друзей, обряд отпевания усопшей Тамары совершал настоятель о. Александр после Божественной литургии. Он произвел на меня неизгладимое впечатление своей проникновенностью, исходящей от него добротой и сопереживаемостью. Позже я познакомился с его богословскими сочинениями и проповедями.

Мне посчастливилось в 70-е годы вместе работать и в последующие годы близко дружить с Юрой Блохиным, кандидатом технических наук, крупным ученым в области авиационной техники и теории систем классификации и кодирования информации, автором Единой системы классификации и кодирования технико-экономической информации (ЕСКК ТЭИ). Юра был глубоко религиозным человеком, порядочным и целеустремленным, братом настоятеля о. Александра Борисова. Мы участвовали во многих научных конференциях по классификации в Москве, Киеве, С. Петербурге и других городах, где Юра и я выступали с докладами. У меня сохранилось несколько монографий с его дарственной надписью. В последние годы он тяжело болел, и к глубокой скорби родных и друзей в расцвете лет рано покинул нас. В это время меня не было в Москве, и я не смог, к сожалению, проводить коллегу и дорогого друга в последний путь.

Господь подарил мне счастье дожить до преклонных лет. Как я сейчас представляю по прошествии многих лет, несмотря на трудности, которые мне пришлось испытать и преодолеть, в душе я остался верным христианином, православным, и внутренняя вера в Господа помогла мне не ожесточиться, остаться доброжелательным человеком, всегда готовым помочь ближнему своему. И в горе и в радости Господь был всегда со мной.

Всю жизнь я помнил и пытался соблюдать две главные заповеди Господа нашего Иисуса Христа – «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всей крепостью твоею, и всем разумением твоим и ближнего твоего, как самого себя» (Лк.10:27).

Завершить свое краткое жизнеописание хочу словами из книги о. Александра Борисова: «Пусть Господь благословит всех нас, чтобы эта радость не осталась в нас только напоминанием, только названием, а действительно вошла в наше сердце, жила в нас, ширилась и заполнила все уголки нашего сердца».

В заключение особую признательность я хочу выразить мною глубокопочитаемому о. Александру Борисову за то, что он сумел пробудить в моей душе желание поделиться с Вами, моими благожелательными читателями, некоторыми событиями моей скромной жизни.

С искренней молитвой о здравии ко всем, кто прочтет эти записи,

Александр Таллер