Вступительное слово Татьяны Рябининой

29 мая 2010 г.

 

О прощении

 

Фонограмма

 

…Вот об этом я и буду говорить: «Ты, только Ты можешь исцелить меня».

Мы не будем сейчас делать большого развернутого сообщения, но мне хочется говорить о том, почему мы выбрали эту тему – прощение (прощение как освобождение, прощение как то, о чем сказано в Писании – «отпустить пленников на свободу»), и о том, как это касается нашей христианской жизни, нашей жизни в Церкви, в вере.

На самом деле тема прощения стоит всё время перед нами. Вот, вышел из дома каждый шаг, любая встреча, и случается что-то, и, может быть, нас никто не обидел, но мы просто обошли какого-то человека, мы просто его не заметили, мы его отодвинули со своего пути – это та самая тема. Но когда-то она встает очень остро, и когда-то человек встает перед событием, которое требует действительного, осознанного, глубокого прощения. Или мы кого-то обижаем, наносим какие-то раны – эти раны живут в нас, они нас формируют, они нас калечат, корёжат и, как незаживающая рана, они не дают нам жить.

Вот понимаете, как раненый зверь, делается опасным не только для того, кто его ранил, так человек, несущий в себе обиду и боль, может множить эту боль вокруг себя. Образуется какая-то воронка непрощения, которая втягивает в себя всё больше и больше людей. Это очень страшно.

Но, с другой стороны, хотя бы из детства каждый из нас знает радость прощения, радость когда тебя простили и можно сбросить всё и бежать играть. И я надеюсь, что каждый знает и радость прощать. Оказывается, правота, которую я несу в себе, потому что я прав, а кто-то плохой, эта правота тоже тяжелый груз, и его тоже хорошо сбросить. Но ведь это только слова – «сбросить», на самом деле это тяжелый труд души, на это уходят годы, иногда даже десятилетия. Об этом надо думать.

И есть третий момент – когда меня простили, а я не могу себя простить, я не верю в это прощение, я его не принимаю. Мне кажется: они думают, что я хороший, а я плохой, и мне кажется, что это очень ценно – такое к себе критическое отношение… Поэтому на самом деле проблем три: простить, искать прощения и принять прощение. Всё остальное – варианты. Потому что прощение – это ведь исправление того, что нарушено.

У Василия Великого в «Шестодневе» сказано, что в сотворённом мире всё связано взаимной симпатией. Пройдет тысяча лет – назовут это законом всемирного тяготения, а для него – это симпатия, это проявление любви. А в духовном мире эта любовь особенно явно проявляется. Это действительно закон, который держит все отношения людей, который позволяет людям жить в Духе. И вот когда эта норма нарушена, тогда начинаются болезни. И мы понимаем, что нужно простить, что нужно измениться и изменить это – и в нас что-то противится.

Вот последите за языком – у нас для расставания существует два слова «До свидания» и «Прощай». Вот вы попробуйте, скажите кому-нибудь «прощай», вам тут же скажут: «Ну зачем же, – до свидания». А ведь «прощай» – это «прости». Почему мы избегаем этого слова? Потому что нам в нем видится какая-то жуткая, какая-то беспощадная окончательность. Мы за этой окончательностью представляем сразу конец, и вот как я приду к нему, Прощающему, за прощением. Но ведь язык говорит нам, что расставаний в жизни много, и только последнее – одно, и прощать надо всегда. А мы говорим: «Ну зачем же – прощай? Еще есть время». Вот, времени нет!

На самом деле, проблема прощения ведь не сразу встала перед людьми. Пока мир держался только на любви и грех не вошел в него, об этой проблеме не было речи. Но вот Каин убил Авеля, и Бог понимает, что проблема сейчас встанет, и Он предупреждает о запрещении воздаяния. Воздаяние только за Ним. А близкий потомок Каина, Ламех, уже будет говорить: «Если за Каина отмстится всемеро, то за Ламеха – в семьдесят раз всемеро». И это настолько важно и страшно, что эти Ламеховы слова повторяет Иисус, говоря Петру, сколько надо прощать.

Вот это мы никак не можем принять, а между тем, в стихирах Пасхи мы так привычно поем: «И ненавидящим нас простим всё Воскресением». А почему наше прощение связано с Его Воскресением? Как это? Какая тут связь – прощение и Воскресение? Видите, закон, данный Богом – это закон «не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего, как самого себя». И как печать – «Я Господь Бог твой». Это книга Левит. А в Новом Завете: «не суди», «милостивые помилованы будут». Это повторяется бесконечное количество раз.

И все-таки в нас что-то восстает против этого. Посмотрите, пока Иисус жил на земле, пока Он ходил между людей, Он тоже говорил: «Я не судить пришел этот мир. Кто поставил Меня судить и делить вас?». Да, Отец дал Ему власть быть Судьей, потому что Он – Сын Человеческий. Мы иногда думаем, мол, потому что Он нас понимает. Нет. Сын Человеческий – это «Агнец, берущий на Себя грех мира». Это Мессия, «закланный от создания мира». То есть, что произошло? Произошло вот что: ведь наказание за грех – страдание и смерть. Иисус берёт на себя наши грехи, проходит через страдания, Он проходит через смерть и тем нас прощает. Вы понимаете – Его суд – это взять на Себя грех и простить. Крест делает Его Судьей. Он воскрес, и поэтому «ненавидящим нас простим Его Воскресением». Значит первое, что из этого следует – это что прощение всегда жертва, которую приносит невиновный.

По-разному, разные масштабы событий, которые нам приходится прощать. Где-то мы жертвуем самолюбием; где-то мы жертвуем самоуважением, как мы его представляем себе; где-то мы жертвуем своим благополучием; иногда – принятием какой-то жизненной катастрофы, но всегда мы жертвуем своей самостью. Я приведу пример литературный, школьный, казалось бы, навязший в зубах. Может быть, но мне кажется это очень важным. Это Сонечка Мармеладова из Достоевского. Напомню: пьяница отец, мачеха, ее дети – все живут за счет того, что Соня пошла по желтому билету. Ее вытолкали идти по желтому билету. Поплакали, привыкли, и живут на деньги, которые она приносит. Для нее это – хуже, чем головой в воду, но она говорит: «А с ними-то что будет?». И вот она принесла эту жертву и простила их. А Достоевский (чего ради я это рассказываю) очень наглядно показывает, кого он видит за Соней. Вы посмотрите: когда ее вытолкали на улицу, она принесла 30 целковых; потом пьяный отец приходит к ней за деньгами на водку, она выносит ему 30 копеек, он рассказывает: «Последние, сам видел. И молча так посмотрела. Так не на земле – Там так смотрят. О людях тоскуют, плачут, и не укоряют. А это больнее, когда не укоряют… 30 копеек, да-с». Тридцать сребренников – цена Оцененного. И живет Соня у Капернаумовых. И живет она надеждой на воскресение. И когда Раскольников видит ее, он понимает сразу, что это такое. Раздавленный Мармеладов умирает у нее в руках, не «на руках», как мы бы сказали, а Достоевский так и пишет: «в руках». Помните – «в руке Господа дыхание твое»? Совершенно явно сформулировано словами Раскольникова, но это мысль Достоевского: «вечная Сонечка, пока мир стоит». Понимаете? Мир стоит на жертве и прощении. Жертве и прощении Христа, но нас оно достигает, в нас оно проявляется через людей. Значит жертва – это основа прощения.

Другая сторона прощения – его исцеляющая сила. Прощение действительно может изменить жизнь, оздоровить ее. Оно делает человека способным жить. Вы помните взятую в прелюбодеянии, приведенную к Христу? Чем Он ее исцеляет? Простым словом: «Иди и больше не греши». И она способна будет жить дальше и не грешить, потому что Он даровал ей прощение, и с этим прощением Он отдает ей часть Себя. И тех, кто ее привел, Он ведь их тоже исцеляет. Механизм прощения: кто без греха – пусть первый бросит камень. Вот, они разошлись, потому что каждый понял – я не без греха. От первого до последнего. Но, если подумать, то где-то между первым и последним – я, и, наверное, любой из нас. И поэтому то, что кормит наше непрощение – осуждение –должно замолчать, как только я осознаю, что я не без греха.

Значит, еще одна сторона, третья – это то, что прощение рождается от правильного взгляда на себя. Чтобы принять Божье прощение нужно увидеть себя реального, такого как ты есть. Нужно заглянуть в себя и только тогда ты сможешь и увидеть и другого человека – помните, как отец Георгий говорил: «это всё недолюбленные». Вот это увидеть в нём, и тогда легче простить. И увидеть себя. Отсутствие в себе права на то, чтобы не простить. Притом, тогда только я смогу принять Иисуса. Только тогда я смогу сделать какой-то шаг, чтобы быть ближе к Нему. Это очень существенно.

Но у нас возникает протест такого рода: «А как же правда? Мы же видим! Ведь есть же справедливость! Нельзя, чтобы неправда торжествовала!» Конечно, нельзя, но непрощение не уничтожает неправды, оно просто множит её. Когда мы несем в себе непрощение – неправда растет, потому что растет злоба, подозрительность, страхи. Это совершенно очевидно.

И для того, чтобы простить, вы посмотрите – как надо увидеть истину. Простить – значит надо заглянуть в себя, значит надо увидеть себя, правдиво оценить себя. Увидеть соотношение своего греха и той обиды, которую мне нанесли. Увидеть природу этой обиды, как ее смог совершить другой человек, тот, недолюбленный. Правда выясняется. Чтобы принять прощение, надо, опять-таки, увидеть свою вину; и надо увидеть милость – милостыню - того, кто меня прощает; и надо унять, смирить свою самость, чтобы милостыню принять и не почувствовать себя при этом униженным, а, наоборот, распрямиться. Видите, истина растёт.

Но тут надо быть готовым к тому, что человек, которого я прощаю, может быть, совсем еще не созрел для того, чтобы принять это прощение. Тогда какой в нём смысл? А смысл есть. По себе знает каждый, что после какого-то конфликта мы таскаем в себе и перевариваем этот разговор, этот случай. Мы готовим встречный счет, мы отрабатываем, продумываем контрудар, мы всё время в этом состоянии… Тут правде нет места просто-напросто. И если человек прощает того, кто еще не созрел до раскаяния, до покаяния, то он его вырывает из этого чередования нападения и обороны, и только тогда человек делается способным увидеть реальное положение вещей, увидеть свою вину, увидеть всё, что он сделал.

Вообще, мне представляется, что прощение напрямую связано с покаянием, но это не совсем явная зависимость. Однако прощающий исцеляет себя и даёт возможность исцелиться другому. В отношении каких-то больших обществ это еще более явно. Группа, страна, народ, Церковь – это не важно, ведь страсти, амбиции те же самые. Механизм отношений тот же самый, либо грех-осуждение-месть, либо - прощение. Другого пути нет. Но только всё это делается тогда значительно сложнее, потому что несравнимо больше гнёт ненависти, злобы, страхов, боли. И, кроме того, общественные и частные судьбы переплетаются, и вот та воронка непрощения, о которой я говорила сначала, она здесь делается какой-то черной дырой, в которую всё может кануть. И только готовность к взаимному уважению и готовность к прощению может привести к тому, что потом, после того как эта готовность будет заявлена и осознана, может прийти признание и своей вины, и своих ошибок, и своих преступлений. Это тяжелейший путь, но другого пути просто-напросто нет.

И еще – почему нам трудно прощать? Я помню, у нас была такая прихожанка замечательная, Марина Винецкая, помню один разговор ее с одной сестрой. Та говорит: «вот причастилась, а мира в душе нет». И Маринин ответ: «ищи, кого не простила». «Ищи, кого не простила», потому что это лишает человека мира в душе. Непрощение разрушительно прежде всего для того, кто носит его в себе.

В одной недавно прочитанной книжке говорится: «Ты не становись его приятелем, ты не завязывай с ним отношений, ты просто убери руки с его горла – и ты будешь свободным». Вот это очень важно, потому что мы на этом ловимся, как та обезьяна, которая сунула в кокосовый орех свою лапу.

Прощать нам трудно по очень многим причинам. Иногда это очень тяжелая боль, иногда просто самолюбие, иногда осуждение, в нас много всего… Грех наш, в любом его проявлении, питает непрощение.

Ну, а кроме того, не всегда ведь легко найти того, кто является причиной вот этой потери мира. И тогда начинается поиск, и вдруг обнаруживаешь, что вообще-то, Бог передо мной виноват! Прощать-то мне надо Бога! Я не буду говорить сейчас о тех случаях, которые являются результатом жизненной трагической катастрофы, которую человек не в силах нести, и тогда он говорит Богу: «Куда же Ты смотрел?». Но ведь есть другие, и их больше - причин, когда мы обижаемся на Бога. И тут хорошо бы честно разобраться – что это за причины, потому что это может быть неприятие обстоятельств; это может быть боязнь страдания; это может быть неудовлетворенное тщеславие; это может быть зависть; да мало ли чем это может быть! Но вот если я проведу этот честный анализ, тогда я обнаружу, что мне надо не прощать Его, а искать у Него прощения. Это очень важно!

Ну и, кроме того, вообще всегда ли вот этот внутренний покой является критерием того, что всё в порядке? Вовсе нет. А может это моя моральная глухота, слепота? Может быть, я наношу удары, может быть, я кого-то раню походя, и просто я этого не замечаю? Конечно, внутренний мир – это критерий; но не спокойствие, не успокоенность, а мир «свышний», о котором в ектенье молимся. Мир, который Бог дает. «Мир мой даю вам, не так, как мир дает» – вот его искать, его найти! Его чувствовать и чувствовать его отсутствие и его подмену. Этому очень хорошо бы научиться. Господи, дай прозреть!

Мы все страдаем от боли, которую мы нанесли, от боли, которую нанесли нам. Мы несем в себе эту рану очень часто. Иногда она не осознана. Иногда от слова «прощаю» до истинного прощения проходит большое-большое время, и мы обнаруживаем в себе, что оказывается, и не произошло того, о чем я успокоилась, я просто закрыла дверь в ту комнату, где сидит моё непрощение.

Но все эти проблемы свои мы очень часто воспринимаем так: «это моя личная проблема, психологическая, житейская, иногда даже бытовая проблема». Тогда мы плачемся, тогда мы бежим на исповедь, тогда мы ходим к психологу. Это всё правильно, это всё нужно, и об этом тоже наша встреча, но начинать надо не с этого! Начинать надо с того, что увидеть – какое прощение даровано нам. Чтобы воспринять этот дар, ничем не заслуженный, и чтобы постараться идти за Христом во всем, и в этом. Тогда мы может быть научимся прощать.

Прежде всего, я боюсь, что кто-то услышит какие-то поучения с моей стороны – нет! Я просто призываю и вас, и себя, чтобы мы посмотрели на эту проблему вот под таким углом, и постарались изменить что-то вокруг себя и в себе. Я знаю, что это очень трудно, но давайте об этом будем молиться сегодня и всегда.

Вот, я много сказала, и еще больше, конечно, не сказала. Возможно, какие-то мысли возникали по ходу того, как я говорила, и не было времени их додумать до конца. Возможно, я по касательной задела какие-то струны в чьей-то душе и тоже не было времени к ним прислушаться, поэтому давайте сейчас помолчим, подумаем, помолимся про себя, если надо, и настроим себя на будущую нашу работу.

Спасибо!